• Romb
  • 
  • Белый фон
  • Черный фон
  • Полный экран

Моя, правда, о Шарафе Рашидове.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Коротка жизнь человека. Мы хотим запомнить, мгновения, часы, годы, окружающей нас истории, и желаем передать ее в назидание потомкам. Но все, что мы выводим из потаенных уголков памяти, все относительно, не всегда реально, порой надуманно. А главное, будет ли нужна наша память потомкам, обратят ли внимание последующие поколения на опусы старцев?      Посему я, собрал отдельные фрагменты из, опубликованных мной документальных кино и видео репортажей. Это не выдуманные истории, а, пусть короткие, встречи, разговоры на большом жизненном пути с замечательным человеком, учителем, наставником, лидером Узбекистана Шарафом Рашидовым. Надо помнить свою историю, в ней был много сложностей, противоречий, перемен, но, уверен, хорошего в нашем прошлом, безусловно, больше.
Свыше тридцати лет проработал я на телевидении. Двадцать из них, вещал каналам Центрального телевидения бывшего Союза новости из Узбекистана, Средней Азии. Рассказывал и показывал все интересное и важное, что происходило в солнечной республике. В жару и стужу, дождь и снег, спешил на место событий, чтобы честно, доступно рассказать и показать суть происходящего. Горжусь тем, что путевку в программу «ВРЕМЯ», получил из рук учителя – Шарафа Рашидова.
Скажу откровенно, и в те годы, простой, трудолюбивый народ моей страны честно делал свое будущее. Воспитывал новое поколение, строил грандиозные сооружения, города, кишлаки, осваивал пустыни. В репортерской жизни я встречался со многими простыми, добрыми, честными тружениками республики, о которых рассказывал в своих сюжетах в информационной программе «Время». Одним из их героев был Шараф Рашидов – лидер Узбекистана.
Про этого великого узбека много сказано, написано, показано. Я, откровенно, не стал заново перечитывать мемуары, записки, поднял свои архивы и описал свои личные встречи, беседы, разговоры с Шараф Рашидовичем.
В марте 1959 года Ш. Р. Рашидов возглавил партийную организацию республики. Именно он, будучи ярким интернационалистом, почти за четверть века превратил Узбекистан в один из самых спокойных в национальном отношении регионов Союза. Достаточно сказать, в Узбекистане, в котором проживало более 100 наций и народностей, практически не происходило никаких межэтнических, межрелигиозных столкновений.
Период правления Рашидова считается одной из самых благотворных страниц в истории Узбекистана. За эти годы в республике было освоено около двух миллионов гектаров целинных земель Голодной, Джизакской, Каршинской степей. Целина стала школой комплексного освоения пустынных земель. Прокладывались магистральные каналы, строились города, поселки, хозяйства.
Чтобы быть с водой, по инициативе Рашидова, за эти годы было возведено десятки больших и малых водохранилищ. Среди них: крупнейший в регионе Туямуюнский гидроузел на реке Амударья; Андижанское водохранилище на реке Карадарья; Чарвакское, Ходжикентское на реке Чирчик; Гиссаракское водохранилище на реке Аксу; Тупалангское водохранилище на реке Тупаланг. Талимаржанской гидроузел, где семь мощных гидронасосов поднимают воду реки Амударьи на 127 метров, образовали Талимаржанское водохранилище. Аму-Бухарский магистральный канал и многие другие водохозяйственные объекты дали возможность освоить новые и реконструировать старопахотные земли республики.
Шараф Рашидов понимал, что для развития промышленности Узбекистана необходимо поднять её энерговооруженность. Для этого было возведено десятки гидра и тепловых электростанций. Именно в те годы, в Среднеазиатское энергетическое кольцо подключились Ташкентская, Навоинская, Сырдарьинская, Тахиаташская, Новоангренская, Талимаржанская тепловые, Чарвакская, Андижанская, Туямуюнская, Ходжикентская электростанции.
За эти годы Узбекистана стал одним из крупных производителей минеральных удобрений, ценных химических материалов, сырья, искусственных волокон. В республике стали добывать золото, уран, медь, цинк, вольфрам другие цветные металлы. Природный газ, добываемый в Газли по трубопроводу Средняя Азия – Центр прокачивался в промышленные регионы страны.
В республике успешно действовал машиностроительный комплекс. Ташкентское авиационно-производственное объединение имени Чкалова, по мощности на то время шестой в мире авиазавод, выпускал современные самолеты – «АН-12», «ИЛ-76», «АН-22-АНТЕЙ». Завод «Ташсельмаш»–второй в мире производитель хлопкоуборочных комбайнов, обеспечивал хлопкоробов Средней Азии, Казахстана, Азербайджана простыми, надежными уборочными комбайнами. На Ташкентском объединении «Тракторный завод» совместно с Минским, Челябинским тракторными заводами выпускали 15 000 современных тракторов для нужд земледельцев не только нашей страны, но и стран Азии и Африки. Единственный в регионе завод «Таштекстильмаш» обеспечивал текстильщиков бывшего Союза, а также страны Азии надежными текстильными машинами.
В период руководства Шарафа Рашидова в республике было образовано три области – Сырдарьинская, Джизакская, Навоинская. В пустыне Каракумы появились новые города Навои, Зарафшан, Учкудук, Гулистан, Янгиер. Из недоразвитой, среди прочих азиатских, африканских, латиноамериканских государств, Узбекистан превратился в наиболее культурную, образованную, агропромышленную республику. По промышленному потенциалу и численности населения в составе СССР Узбекистан занимал четвертое место после России, Украины и Белоруссии.
Вся страна поднимала Ташкент из руин страшного землетрясения 1966 года. Сегодня столица республики один из красивейших городов бывшего Союза. Здесь множество жилых массивов, связаны они разветвленной сетью метро, скоростными магистралями. Кругом зеленые парки, аллеи, гигантские дворцы, стадионы, уникальные фонтаны, новый телецентр, высотная телебашня. Во всем этом чувствовалось внимание, мудрые решения, забота Шарафа Рашидова, о благе и чаяниях простых жителей, народа Узбекистана.

ВСТРЕЧА ПЕРВАЯ

1977 год был крайне неблагоприятным для хлопкоробов Узбекистана. Холодная, дождливая весна, пересевы плантаций, отставание в развитии хлопчатника. Словом, природные неурядицы привели к позднему созреванию хлопка-сырца. Весь народ республики помогал дехканам собирать урожай. В результате, в студеный день декабря и план, и обязательства были выполнены. Нам телевизионщикам надо было готовить выступление Рашидова на местном и Московском телеэфире. Собственным корреспондентом Гостелерадио СССР в Узбекистане в то время был мой друг Олег Орлов, а оператором весельчак Владимир Панов. Руководство Гостелерадио республики, собкор программы «ВРЕМЯ»несколько раз обращались к ответственным чиновникам ЦК компартии о съемке интервью с Шарафом Рашидовичем. Однако нас просили ждать, еще, мол, не время. Причину загадочного ожидания мы узнали позже на съемочной площадке.
В те дни в программе «ВРЕМЯ» прошла информация о победе хлеборобов Казахстана, расширенное интервью дал лидер Казахстана Динмухаммад Кунаев. На ту пору между узбекскими и казахскими партийными руководителями, министерствами, ведомствами, другими организациями существовало негласное соревнование. Так, казахские хлеборобы боролись за миллион пудов хлеба, узбекские хлопкоробы за пять миллионов тонн хлопка. У животноводов, овощеводов садоводов, даже рыбаков двух степных республик было негласное соревнование. Узбекские, казахские земледельцы пытались первыми отрапортовать выполнение плана, а так как информационная программа «ВРЕМЯ» была для всей страны единственной доской рапортов, отчет о выполнении должен был прозвучать по первой программе из Москвы. В газетах достижения республик публиковались только на следующий день.
Узбекские дехкане уже и обязательство по хлопку выполнили, а победной информации из республики всё ещё не было. Друг мой Орлов, связался с руководством Гостелерадио Союза и попросил помочь получить интервью у Шарафа Рашидова. Не знаю, связывался Главный редактор программы «ВРЕМЯ» с руководством республики, но на второй день съемочную группу москвичей и местного телевидения пригласили в ЦК. В зале приема гостей, нас ждали партийные чиновники, серьезные ребята из КГБ. Они осмотрели нашу аппаратуру, попросили не шуметь, не задавать лишних вопросов. Техникам разрешили осторожно приготовить съемочную аппаратуру, осветительные приборы. В то время видеокамер не было даже у японских тележурналистов, все снимали кинокамерами. У московской группы для таких ответственных материалов была пленка «Кодак», а мы – снимали на пленке фабрики «Свема», не всегда удачно, не всегда качественно, но лучшего не было, рады были тому, что получали.
Через два часа ответственные работники заволновались, открылась двухстворчатая дверь и на инвалидной коляске вкатили Шарафа Рашидовича. Лицо его было болезненно бледным, чуточку искривленным, одна бровь приподнята, слабость ощущалась в движениях рук, губ. Тогда мы поняли, что он перенес серьезный сердечный приступ. Около месяца его лечили лучшие врачи из Центра. Он только пришел в себя, пояснил врач, стал подниматься с постели.
Шараф-ака тихо, но особенно сердечно поздоровался с нами и сказал:
– Дорогие коллеги, я поздравляю вас с трудовой победой наших хлопкоробов. В этой победе есть и ваши заслуга, как хорошо вы освещали ход уборочной. Я еще не очень хорошо себя чувствую, но долг превыше всего. Давайте запишем интервью. Я заранее извиняюсь, вероятно, буду кашлять, останавливаться, ошибаться. Из-за моего состояния, доставлю немало хлопот в вашем деле. Вам придется набраться терпения, больше времени затратить на подготовку материала…
Шарафа Рашидовича быстро загримировали, наложили на щеки более теплые тона, посадили полуоборотом, чтобы не было видно изменений на лице. Включили софиты, микрофоны, камеры. Тихо произнесли «мотор», и съемка началась. В коротком, на пять минут выступлении, Шараф Рашидович поблагодарил земледельцев, жителей республики за героический труд. Поздравил дехкан Узбекистана с трудовой победой, пожелал успехов в Новом году.
Съемка прошел гладко, без единой запинки, ошибки в речи. Рядом, на всякий случай, стоял телесуфлер в который Рашидов ни разу не заглянул. Камеры, свет, микрофоны выключили, в зале воцарилась тишина. Рашидов оглядел всех и заговорил:
– Ну, что коллеги, думаю, мы все выговорили, может быть есть еще вопросы?
Журналисты, только поблагодарили его. Врачи уже попытались выкатить коляску из зала, как вдруг хорошо знакомый Шараф-ака, оператор Володя Панов вышел вперед и громко начал говорить:
– Шараф-ака, мы поздравляем вас с победой наших хлопкоробов. Знаете, вам все ровно сейчас нечего делать, опять пойдете лежать. Я предлагаю, записать на всякий случай еще один дубль, как вы думаете?
Не обращая внимание, на личную охрану, врачей, аппаратчиков, Володя застыл. Он долго и пристально смотрел на Рашидова, выпучив голубые глаза, не моргая, словно гипнотизер. Через минуту Рашидов отвел свой взгляд, заулыбался. Глаза его блестели. В зале все молчали. Шараф-ака развеселила простецкая выходка знакомого оператора. Чего нельзя было сказать о личной охране и врачах. Они старались грубо вытолкнуть наглого оператора и всех нас из зала. Однако Рашидов поднял руку и твердо сказал:
– Остановитесь, ребята! В этом есть рациональное зерно. Мне, как сказал Володя, все ровно нечего делать, - широко улыбнулся он, - так давайте сделаем полезное дело, снимем еще один дубль…
Мы записали второй дубль, и нам показалось, что в этом дубле Шараф-ака стал более теплым, уверенным, сильным. Мы подумали, ведь как хорошо работать с профессиональным журналистом Рашидовым. Он прекрасно знал телевизионную кухню, ведал о наших проблемах с некачественной пленкой, браках при проявке, сведении звука, о необходимости «дублей». Шараф-ака прекрасно говорил, как на узбекском, так и русском языках. Талантливо использовал богатство языка, красиво выстраивал слова, превращая их в простые, доходчивые, призывные предложения. Народ верил в него, его душевную речь. Недаром, простые люди говорили, что страной правит литератор.
На следующий день выступление Рашидова сначала прозвучало на местном радио и телевидении, а в девять вечера, мы смотрели интервью в главной информационной программе страны «ВРЕМЯ». Эта была большая радость за республику, за ее тружеников, за сдержавших свое слово хлопкоробов, за трудовую победу Узбекистана. Были отброшены всякие слухи, сплетни вокруг здоровья, политического статуса лидера республики.«Только у дурака и идиота не бывает врагов»,– говорил Публий Овидий,–а умный Цезарь всегда окружен недоброжелателями.
Меняются эпохи, сменяются поколения, а взаимоотношения между людьми, противоборство добра и зла все, изощряясь, надевает личину своего времени. Сказать, что у Рашидова не было оппозиции, значит, ничего не сказать. Они были, занимали хорошие должности в Москве, были и в писательской организации.
– Оппозиция это зеркало, – говорил Шараф-ака, – надо чаще смотреться в него, чтобы в жизни, деятельности поправлять изъяны, что выявляет оно.
На третий день после выступления, всех участников съемки, почему-то пригласили в ЦК. Нас запустили в приемную секретаря по идеологии Акила Салимова. Через полчаса вошел в кабинет веселый, радостный Акил-ака:
– Ребята, спасибо вам, за прекрасные репортажи. Произошло чудо, Шараф Рашидович выздоровел, – ликующе произнес Салимов, - Шараф-ака приглашает вас отметить победу хлопкоробов чарочкой самаркандского коньяка.
          Всех нас провели в гостевой зал. В центре его стоял, держась за коляску, Рашидов. Высокий, бледный, похудевший, он излучал радость и счастье. В тот день было много сказано, много выпито, но всем журналистам запомнились слова Рашидова:
– Я предлагаю тост за наших журналистов, за ваш нелегкий и не всегда благодарный труд. Ваше слово может поднять до небес, но может и опустить ниже земли. И произнося эти слова, я хочу, чтобы вы были частными в первую очередь перед собой, перед своей матерью, перед отцом, своими детьми, народом. У меня особое отношение к Володе Панову. Володя, ты вероятно мулла или целитель. В день съемок твоя несуразная просьба о втором «дубле», долгий и жестокий взгляд экстрасенса вдохнул в меня огромный заряд благой энергии. Я благодарен всем вам…
Это была моя первая встреча с Шарфом Рашидовым, человеком весьма сложным и в то же время простым, уважаемым и невероятно близким к своему народу.

ВСТРЕЧА ВТОРАЯ
           Моя вторая встреча с Рашидовым была накануне назначения меня собственным корреспондентом бывшего Гостелерадио СССР в Узбекистане. За несколько дней до отъезда в Москву на собеседование, позвонил Секретарь ЦК Акил Умурзакович Салимов. В то время он был ответственен за все идеологические вопросы в республике. Акил Умурзакович пригласил меня на шестой этаж ЦК. Там располагались кабинеты всех отраслевых секретарей. Несколько огромных помещений этажа занимали два кабинета, совещательные зал Шарафа Рашидова.
– Тебя сейчас примет Шараф Рашидович, мягко сказал Салимов и вошел в кабинет главы республики. Сначала я очень волновался, но  получасовое ожидания успокоило, и я уже был готов к серьезной встрече. Из кабинета вышли, знакомые мне, руководители строительных министерств, ведомств. Помощник попросил меня войти. Открыв вторую входную дверь, я увидел идущего ко мне Шараф-ака. Вот тут, я растерялся. Партийный лидер был уже в середине просторного кабинета. Обычно большое начальство ожидает за своими значительными, дубовыми столами, расположившись в огромном коженном кресле. От волнения я, непонятно как, поздоровался. Он, улыбаясь, по-доброму сказал:
– Так я же вас знаю, не раз видел ваши передачи.
По возрасту, Рашидов годился мне в отцы, но обращался со мной на вы. Это потом я узнал, что он на  всех уровнях, обращается к людям только на вы. И так теплой фразой Шараф-ака снял всю строгость нашей встречи.
          – И отца Вашего хорошо знаю, мы недавно встречались с ним по очень интересной проблеме – восстановления народного музыкального наследия.
– Вы, как и я носите фамилию по имени отца. И это неплохо…
Он посадил меня за большой стол сел напротив и сказал:
– Теперь расскажите о себе.
Я заметил на столе страничку с моей биографией и не стал, как бывает в таких случаях, полностью пересказывать её, а плавно перевел разговор о древней, античной литературе, о литературных памятниках, что собирал с детства. Я заметил, как у профессионального литератора загорелись глаза, понимал, что в библиотеке известного поэта таких книг, вероятно, было в разы больше чем у меня.
– Что вы читали у Гомера?
– Илиаду, Трою, ответил я.
– А что попало вам из произведений Геродота?
– Я снова и снова перечитываю его «Историю».
Таинственно улыбаясь, Шараф-ака спросил, – А, что говорит вам имя Боккаччо?
– Фьёзаланские нимфы», «Плач Фьеметты» и конечно, всем известный «Декамерон».
– А Апулей римский или греческий писатель?
– Апулей настоящий римлянин.
– Какие его произведения у вас на памяти?
– Конечно, «Метаморфозы».
– Мухтаржон, а «Золотой осел»?
– Это одно произведение, просто названия разные.
– Вы сейчас прекрасно сдали экзамен по античной литературе. Это замечательно, замечательно. Не забрасывайте это увлечение, пополняйте свою библиотеку. Знаете, я бы хотел, чтобы наша молодежь тянулась к мировым, европейским, восточным литературным памятникам, к культурному наследию своего народа.
– Теперь давайте перейдем к нашим насущным делам. Вы знаете, что такое Узбекистан?
Я промолчал. Шараф-ака более получаса, увлеченно, как старый, добрый учитель рассказывал об Узбекистане. Говорил о ее географии, экономике, многонациональном населении, развитии народного хозяйства. Обозначил большие и малые стройки, подробно говорил о планах освоения целины, людских заботах, существующих проблемах. То, что предстоит сделать для их решения, будущие задачи республики, его народа.
           – Нам партийным чиновникам большую часть времени приходится сидеть в кабинетах, – говорил Рашидов, – вы, журналисты счастливые люди, всегда в гуще событиях, всегда среди народа. Помогайте нам, рассказывайте о новых делах, знакомьте с хорошими людьми, советуйтесь со специалистами, вскрывайте недостатки, критикуйте, но конструктивно, нам важно ваше мнение. В добрый путь Мухтаржон, не стесняйтесь, заходите к нам. Мы с вами в одной партийной организации и делаем одно дело….
Так я, из рук самого Рашидова получил путевку в высшую сферу информационной службы бывшего Советского Союза.

ВСТРЕЧА ТРЕТЬЯ

Кашкадарьинская область самый большой производитель хлопка в Узбекистане. 600 тысяч тонн сырца выращивали хлопкоробы области на то время. Целинная Каршинская степь в бывшем Союзе стала своеобразной школой комплексного освоения пустынь. Гидростроители с помощью уникальных, гигантских насосов подняли воду Амударьи на сто тридцать метров, и потекла живительная влага в степь. Освоители целинных земель построили десятки больших и малых водохранилищ. Некогда безводные, безжизненные просторы сегодня в зелени садов и полей, выросли здесь города и поселки, прорезали степь большие и малые каналы.
Я любил Карши и часто приезжал туда. На целине кипела работа. Жара, пыль, большие, похожие на динозавров, механизмы укладывали огромные трубы. Бульдозеры утюжили поля, роторные экскаваторы рыли каналы, их берега мелиораторы тут же отливали бетоном. Десятки панелевозов по новым дорогам в степи везли готовые стены, коробки будущего жилья. Каждый день, здесь какое-нибудь события, новости. Целинники приглашали на торжества; первой воды в канале, новоселье в новом совхозе, первый урожай в степном хозяйстве.
Трудовые подвиги, героизм, упорных характер целинников– это все повседневные рабочие будни освоения. Здесь всё заряжало энтузиазмом, верой в хорошее будущее. Оператор Владимир Панов не выпускал из рук тяжеленную камеру. Действительно, куда не глянь – съемочный момент, удачный ракурс. То Володя на огромном грузовике, то на кране, то на скрепере, то по колено в воде нового лотка. 
          Все эти стройки, освоение целины в Джизаке, Бухаре, Каракалпакии, Центральной Фергане, Карши незримо возглавлял Шараф Рашидов. Это по его инициативе в Ташкенте было создано крупное отделение Министерства водного хозяйства СССР – Среднеазиатский трест «Средазирсовхозстрой». Главная задача этой региональной строительной организации – освоение плодородных целинных земель в пяти республиках Средней Азии. Около семидесяти процентов работ по освоению нетронутых степей происходило в Узбекистане.
«Вода – это жизнь» говорят на Востоке. И это бесспорная истина. К примеру, в Узбекистане около восьми процентов поливной пашни, все остальное горы, предгорья, пустыни, безводные степи. Это ничтожно малый показатель. Много плодородных степей, а поливной влаги нет. Ее не хватало даже утолить жажду. Неслучайно, на больших караванных тропах Великого шелкового пути, мирабы строили большие Сардоба – хранилища питьевой воды. Талая влага стекала в низину и собиралась под огромным кирпичным куполом и хранилась, словно в термосе. Их возводили на расстоянии дневного перехода караванов. К слову, Сардобу в Голодной степи было видно за многие километры, караванщики знали местоположения хранилищ живительной влаги.
Из истории Геродота, знаем, что две с половиной тысяч лет тому назад в бассейне рек Амударьи и Сырдарьи люди уже занимались искусственным орошением. Мирабы – ирригаторы тех времён, по замысловатым арыкам, подавали воду на поля, кишлаки, города. Мирабов здесь ценили. Хорезмшахи, эмиры Бухары, Кокандские ханы держали водников в должности визирей. Этой нужной профессии учили с детства.
Узбеки говорят «мало воды – горе, много – беда». Весенние сели, бурные паводки с гор несли несчастье в долины, разрушали труд людей, опрокидывали целые города. А в летнюю жару в период интенсивных поливов, накопления урожая, горные реки почти пересыхали. Дехкане теряли урожай, в городах начинался голод, войной шли люди, отвоёвывая воду. Чтобы иметь устойчивый запас влаги в горах, надо было перекрывать течение рек и речушек плотинами, дамбами. Но на, то время у народа края таких возможностей не было.
Сегодня в Узбекистане более двадцати больших, около сотни малых хранилищ воды. Дехкан теперь не пугают весенние сели, ив летнюю жару они имеют стабильный запас влаги. Смело могу сказать, что большинство водохранилищ, были построены в республике в шестидесятые- семидесятые годы прошлого века по инициативе Шарафа Рашидова. Он закладывал первые камни в плотину Чарвакского, Ходжикентского водохранилищ на реке Чирчик, Туямуюнской дамбы на пути, не знавшей преград, свирепой Амударьи. На границе Киргизии и Узбекистана на реке Карадарья встало уникальной инженерное сооружение Советабадского водохранилища. Потом было Гиссаракское водохранилище на реке Аксу в Кашкадарье, высокогорное Тупалангское водохранилище на реке Тупаланг в Сурхандарье. А когда семь огромных, сложных насосных станций подняли воду Амударьи в Каршинскую степь, здесь построили Талимаржанское водохранилища. Было создано еще много других, более мелких искусственных чаш в горных и предгорных районах Узбекистана. Часть этих водных сооружений попутно вырабатывало электричество, что способствовало развитию новых регионов республики.
Мне посчастливилось снимать и показывать Шарафа Рашидова на начале строительства и ввода в эксплуатацию Андижанского, Гиссарского, Тупалангского водохранилищ. Мы раз в месяц обязательно показывали работы по возведению одного из крупных в Средней Азии Туямуюнского гидроузла. Шараф Рашидович часто приезжал на строительство сложного гидросооружений. Знал по именам руководителей стройки, главных инженеров, передовых рабочих, этой поистине народной, стройки. Главный мираб - водник республики Исмаил Джурабеков был одним из близких соратников Рашидова. Шараф-ака доверял министру. Когда возникали, какие-то проблемы, вопросы на стройках, он говорил: – «Исмаил Хакимович сам решит  все трудности».
И Джурабеков, действительно, быстро находил решение проблем, летал от одной стройки к другой, смело брал на себя ответственность за самые сложные задачи. С ним можно было дискуссировать. Инженеры-водники, строители, ученые, проектировщики спорили до хрипоты. И вопрос решался. Он был упрямым, принципиальным начальником, но, если гидростроитель, ученый, дехканин убеждали его обоснованными, правильными доводами, Исмаил Хакимович классный профессионал соглашался с их мнением. И без туманных обещаний, излишней волокиты, вопросы решал сразу.
Расскажу, об одном волевом решении Рашидова, который спас от страшного наводнения жителей южного Казахстана. Этот случай мы неоднократно обсуждали с заместителем министра Водного хозяйства Узбекистана, инженером-водником, моим старшим другом Дмитрием Афониным.
Для освоения низовий Сырдарьи на границе Узбекистана и Казахстана наши северные соседи построили огромную плотину. Река Сырдарья разлилась здесь, и образовалось большое Чардарьинское водохранилище. Весной в паводок чаша искусственного моря заполнялась, а в летнюю жару воду спускали для поливов. Течение Сырдарьи на этом участке стало регулируемым. В короткие сроки южно-казахстанские целинники построили по обоим берегам реки новые совхозы, районные центры, сотни тысяч гектаров целинных земель стали плодоносными. Радовались соседние земледельцы хорошим урожаям риса, хлопка, кукурузы, кормовых и других культур. Раньше по весне, от обилия влаги своенравная река разливалась по степи, теперь сток воды подчинился воле человека и некогда голые берега Сырдарьи стали превращаться в плодородную житницу.
Но в жизни, знаете, не все бывает так, как хотят люди. Зима 1968 была обильна снегами. По весне он стал интенсивно таять. С гор понеслись мутные сели. От паводковых вод набухли реки, заполнились водохранилища, вода устремилась в свое древнее ложе Аральское море. А тут в Голодной степи, мощный поток Сырдарьи преградила плотина Чардарьинского водохранилища. Уровень воды в искусственном море, дошел до критических отметок. По проекту, гидростроители предусмотрели такие экстремальные ситуации. Открыв основные затворы современного гидросооружения, можно было выпускать до шести тысяч кубометров воды в секунду, и проблем бы не было. Но, при строительстве новых хозяйств, районных центров, дорог, коммуникаций, специалисты Министерства сельского хозяйства Казахстана, разместили и возвели их непомерно близко к руслу реки. Не учли большого паводка. Всего тысячу кубометров воды в секунду теперь могло уместить русло Сырдарьи. А шестикратно больший поток из Чардарьинского водохранилища угрожал снести все селения в течении реки от Чардары до Кызылорды. Возникла чрезвычайная ситуация. Большая вода, грозила большой бедой.
Руководители двух республик – лидеры Казахстана Динмухаммад Кунаев, Узбекистана Шараф Рашидов, министр водного хозяйства страны Николай Васильев, руководители водных ведомств двух республик встретились в Ташкенте. На экстренное заседание прибыли ирригаторы, мелиораторы, ученые водники, климатологи, специалисты бывшего Минводхоза СССР. Задача была одна – срочно отвести треть большой воды Сырдарьи от Чардарьинского водохранилища. Перебрав всевозможные варианты, сообща решили; прорыть временную перемычку и выпустить часть стока реки в Арнасайскую впадину. Узбекские мелиораторы весной и летом сбрасывали туда непригодную для поливов солоноватую влагу с плантаций Мирзачуля и Голодной степи. 
Чтобы сократить время на строительство перемычки, Шараф Рашидович предложил создать ее направленным взрывом. Примеры такого строительства многокилометровых каналов в Чулималекской степи Узбекистане уже были. Решили и срочно провели создание перемычки.
Откровенно, фантастическое зрелище, огромной мощности взрыв, словно гигантское лезвие скальпеля, за несколько секунд прорезал полукилометровую перемычку. Вода стремительно понеслась в низину. Разгрузилась море, были спасены люди, их поселения в низовьях Сырдарьи. Но, к сожалению, эта вода, что должна была попасть в Арал, потекла в Арнасайскую впадину.
           – Если бы не идея Шарафа Рашидовича, – вспоминает Дмитрий Афонин, – мы бы потеряли время, вода Сырдарьи в чаше водохранилища была на пределе. Еще несколько дней и течение могло перелиться через плотину гидроузла. Это привело бы к крушению основной дамбы. Разрушительный поток разошелся бы по Средней Азии и Казахстану. Была бы страшная трагедия, тысячи и тысячи человеческих жертв.
На заседании в Ташкенте, было обещано, что действие это будет разовое. Но как говорят в народе, а воз и ныне там, каждый обильный осадками год, и лишняя вода сливается в Арнасайское затопление. Именно, затопление, иначе теперь не назовешь это огромное водное пространство. На сотни километров вытянулось оно у предгорий Фариша и Нураты. Перемычку, первые годы, закапывали, потом снова рыли. Теперь это действующий отводной канал. Чардарьинское водохранилище, огромное Арнасайское затопление и связывающий их отводной канал, хорошо видны с борта рейсовых самолетов Ташкент – Самарканд.    
Шараф-ака часто повторял: – «Сув – зар, сувчи заргар», что в переводе на русский означает «Вода – злато, ирригатор – ювелир». Глубокий смысл заложен в этой народной мудрости. Водники – мирабы, словно ювелиры несли воду, а значит жизнь на новые земли. Сегодня все искусственные водоемы республики, тысячи километров больших и малых каналов, исправно служат народу. В те годы в республике проживало около двадцать миллионов жителей. Сегодня тридцать два миллиона населения Узбекистана пользуются благами этого созидательного труда.
Помним, начало накопления первой воды в чашах водохранилищах, превращались во всенародные торжества, праздники. Вокруг гидросооружений вырастали города, поселки, санатории, зоны отдыха. Рашидов мечтал построить грандиозную Чаткальскую плотину в горах Ташкентской области. Но безвременная смерть созидателя, не позволила свершиться этой идее.

ВСТРЕЧА ЧЕТВЕРТАЯ

В Джизакской области, на освоении Арнасайского массива, мы ждали приезда Рашидова. Жара, пыль, грохот работающих машин. Рядами, установленные вагончики, кровати рабочих на их крышах, простыни коричневого цвета. Спросил у пыльных бульдозеристов, что копались в двигателе трактора. Почему кровати на крыше и почему такого цвета простыни? Они серьезно ответили:
– Ночью в металлическом вагончике жарче, чем днем. Их видимо делали,  для российских холодов, а не для среднеазиатской жары. Все комары пустыни собираются в вагончик. От их укусов, утром глаза не откроешь.
– А если водкой?
– Парень, ты что сумасшедший, как можно пить в такую жару, сорок наружи, сорок вовнутрь, ведь закипим, сгорим. Ну, и здесь, откровенно, за пятьдесят километров нет спиртного. Ты давай, не приставай с такими вопросами, не мешай работать.
– А почему простыни такого коричневого цвета?
– А простыни такие глинистые. Ночью смачиваем их в лотках в проточной воде. Вода чистая, но мутная. Так вот, натягиваем на себя мокрую простынь и спим, пока она не высохнет. А потом опять окунаем в лоток. И так по три-четыре раза за ночь. Ребятки давай, собираем инструменты, вон большое  и начальство едет…
К штабной палатке подъехало десяток автомобилей. Из черной «Чайки» вышли Шараф Рашидов, министр водного хозяйства бывшего Союза Николай Федорович Васильев, управляющий трестом «Средазирсовхозстрой» Нажим Рахимович Хамраев, их встречали партийные, хозяйственные руководители области, много других начальников, специалисты водники, другие люди, связанные с освоением Арнасайской зоны. С полей к палатке подтянулись механизаторы, рабочие. Несмотря на жару Шараф Рашидович был в костюме, шляпе. Кстати, я никогда не видел Шараф-ака в сорочке без рукавов, всегда, аккуратный, опрятный, подтянутый.
Непринужденный разговор под шатром длился около часа. Шараф Рашидович не растягивал такие встречи, говорил просто, от души, поэтически обрисовывал картинки будущего края. Он понимал, что в такую жару людей от многословия тянет ко сну. После окончания совещания на пленэре я подошел к Шараф-ака с микрофоном, чтобы получить его выступление для программы «ВРЕМЯ».
– Что Мухтаржон хочешь интервью! К сожалению, мне здесь уже не дают говорить. Видно под шатром, я уже все сказал. Сегодня главный начальник на этой целине Николай Федорович. Он лучше знает все выгоды и проблемы освоения. Вот с ним и поговори….
Министр водного хозяйства СССР согласился сразу. Мы сняли его выступление, оно заняло у нас одну кассету пленки, то есть десять минут. Он дал много хорошей информации. Не скрывая, говорил о трудностях, ошибках роста, просчетах, о ревностном отношении к освоению земель руководителей других среднеазиатских республик. Понятно каждый тянул одеяло на себя. После окончания записи, я снова обратился к нему.
– Николай Федорович, не для печати. Почему так много средств вкладывается в освоение целинных земель Узбекистана? Почему не осваиваются огромные просторы Российского Нечерноземья, Оренбургские степи, Сибирь, Урал?
– Сказать тебе откровенно, пусть даже для печати. Хотелось бы вкладывать в Нечерноземье. Много проектов, расчетов, планов, но, чтобы получить какую-то отдачу, нужны десятилетия изнурительного труда. В Российской глубинке, деревнях нет народу, старики, да старухи остались.  А потом, ведь мы-то знаем, там люди просто пропьют, утопят в болотах народные деньги. Вот сегодня, сколько труда, средств вкладываем в осушение болот Нечерноземья, а воз ведь и ныне там. А в Узбекистане есть плодородная земля, жаркий, солнечный климат, есть вода, а главное есть трудолюбивый землепашец, дехканин. За год мы подготовим плантации, подведем воду в степь, построим, дадим жилье дехканам в новых совхозах. И уже через год увидим плоды нашего общего труда хлопок, овощи, да чего хочешь, дает эта земля. Поэтому мы здесь, а Шараф Рашидович наш брат, идейный глава этих работ. Если бы не он, в Политбюро, в ЦК, Союзных министерствах тоже есть специалисты, которые думают, как ты, почему бы деньги не вложить в Сибирь, Дальний Восток? А Шараф Рашидович очень тонко смог убедить московских начальников, что надо начинать в теплых краях Средней Азии, набраться опыта, выработать технологии, поучится в пустыне, а затем осваивать степи и болота Средней полосы.
– Ну, что Мухтаржон получил ответы на свои вопросы, – спросил Шараф-ака. Я бы тебе всего этого не сказал. Видишь, как ты глобально подходишь к вопросу о воде, освоению, о Российском Нечерноземье, Оренбуржье, Сибири думаешь…
– Николай Федорович, видите, каких журналистов мы воспитали…
От смущения я не знал, что сказать, куда спрятать свои глаза. Я не тщеславный, но откровенно, было приятно получить высокую оценку от лидера республики. Картеж Рашидова поехал на трудные, известковые земли Мехнатабадского района, где началось возведение сложного канала. Вода Сырдарьи по огромным трубам должна была прийти предгорья и дать жизнь восточной окраине Голодной степи. Но это уже тема другого рассказа.

ВСТРЕЧА ПЯТАЯ

Через десять лет освоения на Кашкадарьинской области появились новые районы. Именами героев труда стали называть номерные совхозы, выросли в степи сады, стали подрастать дети целинников. Кашкадарья превратилась в большую житницу хлеба. Теперь и хлопок должен был давать желаемую отдачу, надо было поднимать активность дехкан целинных районов. Шараф-ака стал чаще приезжать в Карши. В те годы первым секретарем Кашкадарьинского обкома партии был герой войны, прекрасный организатор сельского производства Рузмет Гаипов. Мы с ним проехали многие километров по степи. Я снимал документальные фильмы об освоении, героях целинниках. Летом здесь жара за сорок, металл механизмов обжигает кожу, зимой минус двадцать с ветерком, замерзшее железо прихватывает руки. Да это резко континентальный климат края. Романтика, летом тебе Африка, зимой Сибирь.
В один из осенних дней мы с оператором Володей Пановым проехали по старопахотным и новым районам Кашкадарьи.  Снимали первые комбайны на хлопковых плантациях, белые обозы нового урожая на хлопкозаводах. Мы знали, что сюда едет Рашидов.
Он приехал к вечеру в своем вагоне, провел бюро обкома и наметил поездку по вновь освоенной зоне. Утром мы встретились с Шараф-ака на границе Каршинского района. Походили с ним по полям, сняли его разговоры с дехканами. Была такая закономерность – куда бы он ни приезжал, будь то завод, фабрика, ферма, бригада, полевой стан дехкан, сначала Шараф-ака обязательно выслушивал народ, затем сам обращался с речью. Говорил он минут сорок-пятьдесят. Представьте, в день таких встреч было свыше десятка. Он не уставал, говорил просто, внятно, среди узбеков на литературном узбекском, среди других наций на хорошем русском языке. В его речи звучало отцовское наставление, призыв к добру, честности, трудолюбию. Внимательно слушая текст его выступлений, можно сказать, что он не повторял сказанное дважды. Абзацы звучали дидактически выправлено, риторически правильно. На больших заседаниях в Ташкенте он говорил по тексту, но его лучше и интереснее было слушать без бумаги, без тезисов. Вам слышалась славная речь искусного оратора, мастера риторики.
По окончанию встречи в Каршинском районе, предстояло ехать в следующие Нишанский и Талимаржанский районы. На границе с Нишаном Шараф-ака подозвал меня, взял, как обычно за плечо, отвел в сторону. Отойдя от машин на десяток метров, он серьезно, и с грустью сказал:
– Мухтаржон, далее вам лучше не сопровождать нас. В Нишанском и Талимаржанском районах дела с хлопком, да и с другими культурами обстоят не очень хорошо. Говорят, сказалась холодная весна, обилие дождей, пересевы сельхозкультур. Там у нас будут очень серьезные разговоры с руководителями двух районов. Может быть, будут и оргвопросы. Поэтому вы передайте в Москву те материалы, что уже отсняли. Думаю, интервью я дам вам после выполнения плана хлопка….
– Шараф Рашидович, вчера я был в соседнем с Талимарджаном, Ульяновском и Бахаристанском районах. Вы знаете, какой там выращен богатый урожай. Все поля белые. Хлопчатник созрел и раскрылся до основания. В каждой из пяти долек хлопковой коробочки до десяти семян, а это значит, уверен, обязательство будет выполнено.
Стоящий рядом унылый Рузмет Гаипов, обрадовался, смотрел на меня, как бы говоря, – продолжай, Мухтар, продолжай.
– Шараф Рашидович, там вся уборочная техника стоит на старте, все ждут вас. По вашей команде хотят пустить машины на поля. С первого прохода комбайнов, думаю, район план выполнит.
–Мухтаржон, вы там были. Там есть чему порадоваться?
– Да, Шараф-ака, там вас ждут на праздник сбора урожая.
– Ну, тогда поехали.
Руководитель республики посмотрели поля в Нишанском районе, говорил с хлопкоробами, животноводами. Действительно, хлопчатник низкий¸ плохо развивался, неважно обработан. А ведь в прошлые годы район возглавлял соревнование хлопкоробов Кашкадарьи. Земледельцы здесь собирали рекордные для целинных земель урожаи. Поясню, целинные хозяйства в Узбекистане получали план, чуть ли в не два раза меньше старопахотных колхозов и совхозов. В первые пять лет целинники должны были получать от 17 до 25 центнеров сырца с гектара. Сравните, в Ферганской долине план среднего, старого колхоза до 33 с гектара. Здесь, безусловно, учитывается то, что на новых землях не хватает людей. Освоение степей шло впереди, создания жилья, инфраструктуры, организации сельского производства. Это большая проблема освоения степей. Но об этом более подробно речь шла в другой нашей встрече.
В Нишанском районе Шараф Рашидович встречался и разговаривал в трех совхозах. Не упрекал дехкан, по-отцовски призывал собраться, бороться за исход урожая, убрать весь сырец до холодов. Далее мы приехали в Талимаржанский район. Первый секретарь района успешно возглавлял совхоз в Каршинском районе. Два года назад, крупный по территории Нишанский район разделили, и получился еще один, Талимаржанский район. Опытного директора избрали первым секретарем райкома партии. Два года земледельцы хозяйств справлялись с заданиями. А в этом году, дела здесь пошли неважно, говорят, что погода подвела, а может другие причины, одному Аллаху известно такое невезение. В двух совхозах народ ждал Рашидова. На собрании Шараф Рашидович поддержал народ, призвал не сдаваться, не опускать руки перед капризами погоды. Урожай есть на полях, главная задача убрать его до последней коробочки.
На выезде из района, машины заехали в красивый, осеннем убранстве, совхозный сад. Здесь предстояло пообедать. Большой стол, обилие фруктов, винограда, зелени, восхитительные лепешки, печеное в тандыре мясо. Все это с совхозных подворий. Трапеза началась. Я сидел почти рядом с Шараф-ака, и, хотя очень любил печеную баранину, стеснялся выглядеть обжорой. А он почти не ел, говорил, а мы слушали. Подали первое и неудобно первым хвататься за ложку. Он видит такое и тихо начал.
– Мулла Мухтаржон, вы не стесняйтесь, ешьте. Все продукты свежие, качественные, не с базара, а своего производство. И масло сливочное собственное и баранина из своего стада. Знаете, всего за пять-шесть лет возникло это изобилие в степи. Раньше здесь даже воробьи не летали. Питьевую воду сюда по железной дороге из Карши возили. Повторю снова, возникло все это изобилие в невыносимых условиях жары, безводия, упорным трудом и потом целинников. Отведайте фруктов, что вырастили дехкане.
- Хорошие, добрые люди живут в степи. Но, к сожалению, некоторые руководители пользуются простотой и отзывчивостью степняков. Не могут правильно организовать работу, дать дельные советы, направить дело в нужное русло. Вроде бы умелые земледельцы, какие обещания давали. «Если хочешь узнать человека, дай ему власть», -говорят у нас в народе. Вот что сделала с нашими районными начальниками. Начинают горделиво ходить по земле, не замечают людских забот, почувствовали вседозволенность, байские замашки проявляют.
– Поэтому Рузмет Гаипович, предлагаю для эксперимента Нишанского первого секретаря райкома назначить бригадиром хлопководческой бригады, а Талимаржанского бригадиром животноводческой фермы. Пусть опустятся на землю и среди людей поработают. А то видно, чуточку оторвались от общества, которое выбрало их. У нас в народе говорят, – «горделивый камыш в небо стремится, а народ его срежет, соткет из него циновки и себе под ноги бросит». Народ все видит. И слабости, и ошибки человеческие выправит.
Мы поехали дальше в Ульяновский район, где был выращен прекрасный урожай хлопка. Два секретаря грустно смотрели за удаляющимися автомобилями. Шараф-ака же задумчиво смотрел в окно, где проносились замечательные осенние пейзажи новой жизни на целине. Я сидел рядом и очень хотел заговорить лидера республики.
– Шараф Рашидович, вы говорили, что будет жесткий, партийный разговор, какой бывает на закрытых бюро, допустим, в Ташкенте. Выговоры, снятие с должностей. А тут два райкома легким испугом отделались?
– Эх, Мухтаржон, вы знаете, мы с вами в городе ежедневно поливаем на себя по шестьсот литров чистой воды. А они, в неделю попадут ли раз в баню, Бог знает. В городе повернул кран, идет горячая вода, повернул другой, холодная. В многодетных кишлаках, поселках матери, чтобы быть с молоком, в четыре утра начинают доить коров, взбивают масло, носят воду. Что быть с хлебом, на заре пекут в тандырах лепешки. Что, же, мы за это должны их наказывать? Во многих семьях не знают, что такое простыни, пододеяльники. Во дворах нет газа, на гузапае готовят еду, чай. За это мы должны их наказывать? В городе есть театры, кино, выставки, библиотеки, парки, а им куда пойти. За это должны мы их наказывать?
– Жители этих целинных районов переехали из живописных, предгорных зон Кашкадарьи, Самарканда. Все они земляки, родственники этих двух секретарей. Они бросили свои родные кишлаки, родину отцов и матерей и приехали за счастьем в жаркую степь. Эти два секретаря держат их здесь, откровенно, красивыми обещаниями светлого, зажиточного будущего. Стоит нам снять их с должностей, наши целинники соберут свои пожитки и уедут в зеленые предгорья Шахрисябза, Яккабага, Китаба. За это мы должны их ругать, снимать с должностей?
– В целинных совхозах не хватает рабочих. Здесь на гектаре работает один-два человека. Мы сейчас должны добрым словом, поощрениями, помощью привязать их к новым местам. И очень важно здесь не уронить уважение к районному лидеру. Ему можно всыпать на бюро обкома партии, на заседании ЦК. Но на местах, среди его земляков, родственников, если нет твердого решения снять с должности, можно только пожурить.
- Много тонкостей, Мухтаржон, условностей в нашей жизни. Говорят, «Рашидов все решит». Неправда! Не все он может решить. За каждым решением стоят судьбы людей. Небольшая заноза в пальце, а сколько боли по всему организму. Так и в жизни общества, наказания, жестокость вызывают обратное – ненависть, отвращение, протест. Иногда, и я чувствую себя беспомощным, в потоке проблем, что подбрасывает нам жизнь.
– Знаете, как трудна жизнь узбекской женщины? Мы из всех сил боремся за ее права. Но в тяжелом быту она остается одна со всеми жизненными трудностями. Анемичная, многодетная мать, все домашнее хозяйство на ней. Она выращивает коконы, она собирает хлопок, она растит и должна поставить на ноги шестеро, семеро детей. Как ей помочь? Как сделать ее равной в обществе? Как прировнять её жизнь с жизнью городской женщины. Много вопросов Мухтаржон, много. И очень хочется проявить соучастие, встать на защиту, помочь хотя бы сельским матерям.
Я понял, что стал свидетелем душевного порыва, человеческой добропорядочности, борьбы философских суждений в потаенных уголках разума Шарафа Рашидова. Как бы там ни было, в реальной действительности, он должен был внимательно следить за социальными преобразованиями, настроениями, внутри страны и конечно, за движениями, политическими играми сильных мира сего в Москве. Он изо всех сил поддерживал тесную, дружескую связь с министерствами, ведомствами, областями РСФСР,  другими Союзными республиками.
Чтобы Узбекистан бесперебойно имел хлеб, нефть, химию, лес, металл, и прочее, прочее надо было внимательно контролировать и управлять средним звеном производителей. Только тогда заводы и фабрики работали, транспорт двигался, электроэнергия вырабатывалась, города строились, степи осваивались, выплачивалась зарплата, пенсия, стипендия. В конечном итоге в далеком целинном совхозе была мука, вода, включался телевизор.
По хорошей асфальтированной дороге, мы проехали более восьмидесяти километров, и попали в Ульяновской район.  Здесь нас ждал праздник урожая. Первый секретарь Ульяновского района Абди Умиров у кромки белого хлопкового поля устроил настоящий спектакль «пахта-байрами» – праздник нового урожая. На кромку созревшей плантации вывели десять синеньких комбайнов. С разрешения Шарафа Рашидова взволнованный, радостный Абди-ака взмахнул флагом, и опытные механизаторы в новеньких комбинезонах оседлали свои уборочные машины. Комбайны, словно корабли, поплыли по белоснежному хлопковому морю. А рядом пели и плясали артисты районного Дома культуры. Народ ликовал, ребята стали разносить ляганы с пловом. Шараф Рашидович светился от радости. Комбайны стали высыпать собранный хлопок в длинный ряд тележек. Они были украшены красными полотнищами, лозунгами, названиями бригад. Так начиналась очередная хлопковая страда в Узбекистане. Почти до декабря на полях не стихает шум комбайнов, ворохоочистителей. Так дехкане республики защищали хлопковую независимость Союза.

ВСТРЕЧА ШЕСТАЯ

На больших совещаниях, встречах, торжествах Шараф Рашидов часто повторял: – «Делаете большие дела на миллионы рублей, а на копейку показать не можете». Тем самым советовал руководителям организаций республики быть в более тесных отношениях с прессой, особенно телевизионной. Но иногда мы передавали не столь радужные, а критические известия из республики. Наутро после выхода такого репортажа из Бухарской области, о том, что к первому сентября не будет отремонтирована сельская школа, в корпункте зазвонила «вертушка» - правительственный телефон. Голос Акил Умурзаковича узнал сразу. Он тихо начал:
– Мухтар, я вчера не успел посмотреть программу «Время», какой материал прошел из Узбекистана?
Я стал ему объяснять. Он прервал меня, попросил срочно приехать в ЦК. Наш корпунктовской автомобиль «УАЗ-469» с откидным верхом, имел оперативные номера, мигалки, сирену. Эти привилегии были только у машин программы «ВРЕМЯ». Нас пропускали на территории военных организаций, приграничные районы, аэропорты, охраняемые плотины, заводы, фабрики, заповедники, карантинные зоны. В обычные будни мы вели себя скромно, законопослушно, а в экстремальных условиях, для срочной съемки и передачи репортажа, мы пользовались этими, как называл их наш водитель Алексей Акимович, «прибамбасами». Мы быстро прикатили к высокому белому зданию ЦК на берегу канала Анхор. На шестом этаже меня ждал Акил Салимов, я рассказал тему сюжета. Он быстро уловил его суть и с тревогой в голосе, сухо сказал:
– Пошли к Рашидову…
Кабинет Шарафа Рашидова располагался на последнем шестом этаже здания. Оставив меня в приемной, Салимов вошел в кабинет. Недолгое ожидание, двери открылись, у таких важных помещений традиционно было двойные двери. Салимов пригласил меня и быстро вышел из кабинета.
Шараф Рашидович, не сидел важно в кресле, как обычно делают большие чиновники, а шел мне навстречу. Он всегда был скромен в общении с людьми, какого бы ни было они ранга. Начало разговора с Рашидовым всегда было тревожно и волнительно. Во-первых, он годился мне в отцы, во-вторых, владел всеми рычагами управления республикой, был информирован о всем, что происходит в Союзной республике и Центре страны. Он всегда внимательно слушал, не перебивал говорящего. Смотрел в глаза и как рентгеновский аппарат разглядывал твое нутро, читал потаенные мысли. При этом ласково, по-отцовски улыбался. Красиво, мягко, очень искусно, как бисер собирал слова в предложения. Шараф-ака прекрасно владел, подчеркну, литературным узбекским языком. В простой беседе невозможно было распознать его диалект, по говору определить место проживания, настолько была высока культура его речи. Он писал свои доклады на отличном русском языке. Говорил коротко, но емко. В молодости был журналистом, редактором районных, областных, главной республиканской газеты. Написал и издал много славных книг – романов, поэм, повестей, стихотворных сборников. Я всегда повторял своим московским коллегам, не забывайте, Узбекистаном правит поэт.
Те люди, кто хорошо был знаком с ним, уже по приветствию распознавали состояние духа Шараф-ака, отношение его на сей момент к человеку. Вахид Охунович Казимов долгие годы проработал с Рашидовым. Пятнадцать лет был мэром Ташкента. Вместе с другими специалистами он строил Ташкентское метро, новый телецентр, самую высокую в Средней Азии телебашню, дворец Дружбы народов, Дом кино. Казимов руководил разработкой Генерального плана центра нового Ташкента, возведением жилых массивов, проспектов. Вместе с Рашидовым объезжали Ташкент в предпраздничные дни. По протоколу всегда встречал и провожал Рашидова в аэропорту «Ташкент-2».  Вахид Охунович вспоминает: – Если, к примеру, он обращался ко мне, – «Мулла Вахиджон, ну, как дела», я знал, что ситуация отличная. Если же: «Вахид Охунович, что происходит» – знал, что будет серьезный разговор. А если он произносил «Товарищ Казимов, есть мнение….» то пиши, пропало, дела мои плохие.
К счастью в это утро он обратился ко мне – Мухтаржон, как дела, взял меня за руку, повел к огромному окну кабинета. Лето шло к исходу, жара спала, красивая пора в Ташкенте. Шараф-ака тихо начал:
– Мухтаржон, ваш вчерашний репортаж из Бухары достоин высоких похвал. Журналистский ход, связь старинной архитектуры с современностью, ваша интонация, ирония, если хотите. Превосходно! Вот чем отличается ищущий журналист от нас, сидящих в столичных кабинетах партийных функционеров. Вы счастливые люди, вы всегда в гуще события, всегда среди народа. Не по слухам знаете о заботах, чаяниях простых людей.
- Утром я уже разобрался в проблеме. Разговаривал с Бухарскими товарищами, ремонт школы будет закончен к первому сентября. Бухарцы приглашают вас на торжества начала учебного года, именно в эту школу…
Он еще долго говорил о достижениях республики, всяких трудностях. Советовал больше бывать в новых городах, рассказывать и показывать героический труд освоителей целинных земель, больше говорить о дружбе народов.
– Посмотрите, какие самолеты делают наши Чкаловцы. Какое чистое золото добывается в Зарафшане. Медь, цинк, сталь плавят металлурги Алмалыка, Бекабада. А какие тракторы выпускают Ташкентские машиностроители. Наши текстильные машины знают во многих странах мира, теперь мы начали выпускать электронные приборы. Новые города, хозяйства, каналы, наш хлопок, другая сельхозпродукция. Знаете, сколько замечательного, кропотливого человеческого труда стоит за всем этим?
Он говорил это с какой-то поэтической восторженностью. Шараф-ака светился, горел и пытался всем передать этот созидательный огонь. И это у него получалось.
– Возвращаясь ко вчерашнему репортажу, я завидую вам журналистам. Повторю, вы в гуще событий, всегда в народе и такие критические материалы очень необходимы сегодня. Но подумайте, к этому вопросу о ремонте школы можно было бы подойти конструктивно, с позиции коммуниста, патриота. Вот в дальнейшем, если вы видите такие ошибки, срывы, заезжайте в райком партии, соберите бюро, устройте разгром, дайте первому секретарю десять дней на устранение ошибки, а затем проверьте выполнение ремонта или других дел. Если поставленная задача не выполнена, зайдите к первому секретарю обкома партии открыто и строго выскажите все, что вы думаете о его деятельности, ошибках, что приводят к таким срывам. Дайте ему пять дней для исправления ошибки, а затем проверьте исполнение. Если и в этом случае дело не сдвинулось, срочно приходите ко мне. Я готов услышать все ваши упреки, негодование по поводу бездеятельности наших товарищей. И в свою очередь я попрошу у вас пять дней на исправление ошибки.
- Так вот, если, и в этом случае эта работа будет под срывом – тогда, как журналист Центральной прессы в своем материале вы критикуйте меня лидера Узбекистана за беспечность, разгильдяйство. И это будет вина действительно моя – Рашидова, как руководителя республики. Вот в этом случае ваш труд, ваша боль за Узбекистан будет не голословной сенсацией, а станет совместной, конструктивной работой над решением проблемы. Вот в этом я вижу вашу позицию.
- Если будет такая возможность, съездите на торжества начала учебного года в Бухару. В ту школу, коллектив ее благодарен вам за ваше внимание и помощь. Удачи вам, Мухтар Ганиев, – сказал Шараф-ака и весело засмеялся.
Я уезжал от Шараф-ака со странным чувством. Ведь уважаемый аксакал, руководитель государства мог просто отчитать молодого журналиста, показать кто в доме хозяин. За вынос сора из избы могли быть и другие последствия. А видите, как в жизни бывает, во главе страны стоял человек, высокой культуры, глубокой мудрости, широкого мировоззрения. Этому эпизоду хочу привести еще один известный девиз Шараф Рашидовича, - «Не с завистью и злобой, а с восхищением и благодарностью оценивайте труд созидающих».

ВСТРЕЧА СЕДЬМАЯ

На севере Голодной степи узбекские ирригаторы протянули большой, уникальный канал. Огромный поток реки Сырдарьи инженерная мысль пустила в две огромные стальные трубы. Рукотворный канал проходил по поверхности степи, не терял влагу на испарении и просачивания в почву. О размерах труб говорит такой факт: внутри них свободно умещались небольшие автомобили. Монтажники ходили в них во весь рост. А чтобы поднять поток Сырдарьи на уровень орошаемой земли, гидростроители поставили уникальные насосы и подняли воду реки на 30 метров. Теперь большая вода по железным акведукам текла прямо к хозяйствам. Исполинские трубы установили на бетонные опоры, тем самым новый канал не занимал пашню, не мешал деятельности земледельцев. Вода растекалась над землей в бетонные лотки, а по ним на хлопковые плантации, сады, бахчевые, овощные поля новых целинных совхозов. На то время, это были самые прогрессивные методы ирригации. Все испытания мелиоративных, автоматизированных, водосберегающих систем на территории бывшего Союза проводили в Мирзачуле.
В программе «ВРЕМЯ» мы не раз показывали это ударное строительство в Голодной степи. Присутствовали на пуске мощных насосных сооружений. Снимали первую воду канала, что пришла в пустыню.  Новоселья в степи, первых младенцев, что родились здесь.
Наша очередная встреча с Шарафом Рашидовым произошла рядом с этим каналом, в новом, номерном совхозе. У этих хозяйств еще не было названий. Сюда из благодатной Андижанской области приехали сотни последователей председателя известного в Андижане колхоза «Правда Востока», Героя труда Хурасанда Турсунова. Вырос Хурсанд-ака в Ферганской долине. Жизнь свою, так же, как его отец и дед посвятил земледелию. Хороший получился дехканин, был бригадиром. 12 лет возглавлял ведущий в Андижанской области колхоз. Много сделал для хорошей, красивой жизни своих сельчан.  Но вот в начале года, сдал дела успешного хозяйства и попросился на голые, целинные земли Джизака. Хурсанд-ака возглавил новый совхоз в Мирзачуле.
– Надоело сидеть, на всем готовом, налаженном», – говорил  Турсунов, – я депутат Верховного Совета, Герой труда, председатель рентабельного колхоза. Как будто все хорошо, а что дальше, пенсия, заслуженный отдых, безделье, скука. Захотел попробовать себя в новых делах, испытать трудности освоения, сотворить своими руками новый сад, виноградник, осуществить хорошие идеи, замыслы. Хочу перенести сюда в Голодную степь нашу андижанскую технологию возделывания земли. Уговорил родственников, знакомых, более ста семей и переехали на целину. Представляете, в выжженную солнцем жаркую пустыню! Уже в прошлом году посадили тополя вдоль дорог, розы, виноградники, гранаты, яблоневый, абрикосовый сад…
Что и говорить, не просто покоряется степь человеку, много труда вложили люди в эти трудные, соленые земли. Жара, пыль, комары, проблемы с жильем – все это решается не сразу. В первый год в районе только «Андижан», –  именно, так назвали совхоз, успешно справился с заданием года. Но с долгами хозяйства еще не рассчиталось. Все живут и трудятся в надежде на то, что уже скоро эта целина станет цветущим краем.
– Прошел год, трудный год на целине, – Мухтар-ака, – но в памяти людской остаются только минуты радостных свершений. А их было много в судьбе целинников – и первый дом, и первый урожай, первые дети, что родились на этой земле. И ничто не может быть так дорого человеку, что создано его трудом…
– Знаете, мои земляки Собиржон Сиддиков, Мамаджан Дадажанов, Тулян Дадажанов и десятки других приняли в свое время такое решение. Сегодня их имена носят Голодностепские совхозы. Помню, руководство области отговаривало меня делать такой рискованный шаг. «Половину жизни уже прожил, зачем испытывать судьбу», – говорили они. Тогда я обратился к нашему учителю, к Шарафу Рашидовичу и получил его благоволение. Он сразу поддержал нашу инициативу, обещал всячески помогать. Вот мы теперь обустраиваем свой быт, жизнь совхоза. Конечно, трудно, жарко летом, холодно зимой, но интересно.
Далеко в степи показалась длинная вереница черных машин. Вместе с Рашидовым приехали в новое хозяйство лауреаты Госпремии бывшего Союза, глава «Средазирсовхозстроя» Нажим Хамраев, глава «Голодностепстроя» Тахтамыш Баймиров, руководитель освоения северной, Мехнатабадской зоны Павел Кан и много других, знакомых мне ирригаторов, ученых, освоителей узбекской целины. Был большой разговор, вернее совет, где горячо отстаивали свои интересы целинники. Ирригаторы, мелиораторы, строители новых совхозов имели свои вопросы. Словом, стороны искали решения проблем.
Вопрос заключался в том, что ирригаторы быстро прокладывали на плантациях дренажные системы, выравнивали поля, монтировали лотки, подавали воду, сдавали их дехканам и уходили с плантаций. А строители совхозов, не успевали за ирригаторами создавать инфраструктуру. В итоге земледельцы оказывались без жилья. Среди ухоженных полей нет даже обыкновенного крова от палящих лучей солнца. К сожалению, были случаи, когда дехкане, просто разбегались из недостроенных совхозов. Такая ситуация стала наблюдаться в ряде новых целинных хозяйствах Узбекистана. Три отрасли превратились в лебедя, рака и щуку. Каждый считал себя важным и правым. Нужен был третейский судья, который своей властью мог разрубить сложный Гордиев узел. Этим судьей в сегодняшнем случае был Шараф Рашидов. Он сказал:
– Эту проблему мы поставим на бюро ЦК. Это не нормальная ситуация, Нажим Рахимович! Земледельцы должны вселяться в новое жилье, получить школы, детские сады, магазины словом сельскую инфраструктуру. И только потом принимать у вас готовые плантации. А у вас телега идет впереди лошади. Это не нормально! Ошибочно думать, что для нас главное только хлопок и другая продукция наших полей. Забота о человеке, труженике, земледельце для нас превыше всего…
После серьезных поручений ирригаторам, строителям, земледельцам Шараф Рашидович, улыбаясь, подошел к андижанским дехканам. Они сами по собственной инициативе, из своих средств стали достраивать жилье. Шараф-ака не мог обнять всех, приветствовал народ, кладя руки на сердце. Люди плотным кольцом обступили его. Он расспрашивал дехкан о трудностях, обеспечении продовольствием, медикаментами, школьными принадлежностями. Шараф-ака внимательно слушал людей. Знаете, никто не жаловался, не просил зарплату, продовольствия, какой-то другой помощи. Все горячо говорили, что это трудности роста, начала нового дела. Да, помню, просили рассаду роз, других цветов, саженцы фруктовых деревьев, чинары. Молодая бригадир хлопководческого отделения Рисолатхон, стесняясь, сказала:
– Уважаемый Шараф-ака, ребята из моей бригады соорудили из подручных материалов полевой стан. Мы вырыли водоем, теперь у нас есть тень и прохлада от воды. На берегу хауза посадили привезенные из Андижана семена райхана, душистого табака, перечной мяты, тархуна. Вот нам бы еще двести саженцев тополей, сто – плакучей ивы, двадцать чинаров и место отдыха нашего отделения стало бы похоже на родной Андижан.
Необычная просьба молодой, загорелой, веселой девушки из Андижана растрогала поэтическую душу лидера партии. Его лицо светилось, излучало радость, восхищение. Он как бы разглядел ее мечту. Увидел Рисолатхон среди высоких тополей, плакучих ив, что склонились над прохладой небольшого озера, увидел ухоженный зеленый оазис в душистых цветах.
– Доченька, мы привезем вам много всяких саженцев, каких пожелаете. От души прошу, вы только сделайте здесь такой же зеленый рай, как в Андижане. И хорошо, что совхоз назвали «Андижан». Я бы хотел, чтобы с этими саженцами, и вы все выросли здесь, стали Героями, передовыми хлопкоробами, механизаторами, получили силу этой земли, чтобы больше не называли степь Голодной, как она называется сегодня. Что бы ваши дети и внуки стали называть новый «Андижан» своей Родиной.
Затем Рашидов повернулся к нам журналистам, и степенно начал:
– Мухтаржон, помните произведение «Русские люди» Константина Симонова. Как он описывает героических характер людей, которые защитили страну, восстанавливали ее после войны. Так вот это характер и наших узбеков, они героическим трудом поднимают в безводной степи новые города, поселки, плантации, дают новую жизнь пустыне. Думаете, это просто, это довольно непросто, для любого человека трудно…
– Они все родились в Ферганской долине – жемчужине Узбекистана, они бросили зеленый, плодородный, богатый оазис и переехали сюда в жаркую степь. Это отвага, не побоюсь сказать – героизм! Думаете, что сразу у них будет большой заработок, комфортабельная жизнь. Нет, пока не будет. Но вот такой у них созидательный, животворящий характер, характер героических людей.
Тут оператор Володя Панов громко бросил такую фразу:
– Шараф Рашидович, причем тут русский героизм Константина Симонова. Я точно знаю, если бы вы не обратились к этим людей. Если бы не уважение этих дехкан к вам. Никто бы не пришел сюда, в Голодную степь….
Все засмеялись. Шараф-ака смущенно посмотрел на целинников, ирригаторов и тихо сказал:
– Нет, Володя, все они любят труд, землю. Тесно стало в Андижане, не хватает поливной земли, приусадебных участков. Откровенно, мы забыли о знаменитых Андижанских дынях, сладком инжире, ведь в свое время в Андижане даже чайные лист выращивали. Теперь каждый сантиметр под хлопчатником. Люди скучают по фруктовым садам, виноградникам, тенистым чинаровым паркам, аллеям из пирамидальных тополей. Стараются, пытаются осваивать голые предгорья, но чаще это превращается в Сизифов труд. Здесь же много, очень много земли. Есть вода, современная техника, нужны только желание и трудолюбивые руки. А они у этих людей есть. Так, что Володя, приедешь сюда лет через пять и будет здесь Золотая долина….
Я очень хотел, чтобы сказанное в этой беседе проблемы Ферганской долины Шараф Рашидович сказал нам на камеру. Попросил  Шараф-ака, но он твердо сказал:
– Мухтаржон, сегодня герои вашего репортажа, не партийные чиновники, а эти простые люди. Им предстоят многие годы трудной, кропотливая работа, чтобы дать жизнь этой части Голодной степи. Вы их восхваляете.  Пусть теперь они говорят о своем будущем, о своей мечте…

ВСТРЕЧА ВОСЬМАЯ

Каждую весну, в начале апреля, после окота овец, животноводы Узбекистана подводят итоги года, намечают планы, обязательство на новый сезон. В восьмидесятые на пастбищах республики выпасалось более шести миллионов овец. На колхозных, совхозных фермах содержали более четырех сот тысяч дойных коров. Здесь были налаженные технологии, накопленные корма, доильные аппараты, доярки вовремя кормили, ухаживали, за животными, получали неплохие надои. Словом, привычная работа, доведенная до автоматизма.
А в пустынях, на отгонных пастбищах, в горах было посложнее. Резко-континентальный климат – обычно жаркое лето, сменялось холодной, снежной зимой. От нехватки кормов, теплых кошар, набегов волков наблюдался падеж овец. Поэтому чабанская профессия в пустынях хоть и считалась престижной профессией, но из-за трудностей кочевой, пастушечьей жизни, ребята не очень-то стремилась водить стада каракульских овец по пустыням.
В конце феврале ответственная пора для чабанов, каракулеводов, ветеринаров – окот овец. Пастухи сдают ценную каракульскую смушку. Ветеринарные службы не успевают обслужить дальние отгоны. Словом, в марте, казалось бы, в тихой, размеренной, незаметной отрасли животноводства республики проблем было много. За счет получения двух, иногда трех ягнят от овцематки каракульское стадо республики, пусть медленно, но стало увеличиваться. В Каракалпакии, Бухарской, Самаркандской, Кашкадарьинской, Сурхандарьинской степных, пустынных областях республики действовали по несколько племенных совхозов. Ученые-животноводы работали над селекцией, выведением крепкого стада, трудились над получением качественной, разноцветной каракульской смушки. В начале апреля овцеводы Узбекистана подводили итого года. В хороший сезон, за успешную работу получали знамена победителей соревнований, имена лучших хозяйств записывали на доску Почета Выставки народного хозяйства бывшего Союза, лучшие овцеводы получали ценные подарки.
Мы с оператором Пановым попали на такое торжество в Термезе, областной центр Сурхандарьи. По итогам года животноводы южной области оказались лучшими в Узбекистане. На праздник приехал Шараф Рашидов. Обычно в дальние области он ездил на поезде. За ним был закреплен специальный вагон, здесь был его кабинет, небольшое совещательное купе, прямая связь, генераторы автономного электропитания, кухня. Шараф-ака сопровождали – комиссар, врач, повар. Ветеран войны никогда не говорил о своих ранения под Старой Руссой. Соблюдал строгую диету, никому не жаловался о своих недугах. В областных центрах республики для генеральского вагона были сооружены железнодорожные тупики. «Чайка» руководителя республики подъезжала прямо к спецвагону.
Театр музыкальной драмы Термеза украшен красными транспарантами, на площади многолюдно, загорелые чабаны, механизаторы, зоотехники, доярки, ученые-селекционеры, руководители хозяйств. Все ждут Рашидова. По правую сторону площади стоят новенькие, грузовые машины, тракторы, ветеринарные «Уазики», на них лозунги «Победителю социалистического соревнования». Эта была хорошая традиция, за первое место в соревновании хозяйства получали два грузовика, трактор, специализированный под ветеринарную службу «Уазик». За второе место по одной автомашине, трактор, служебный «Москвич» и так далее. В то время такую технику, колхозы и совхозы даже имея деньги на счету, не могли свободно приобрести. Каждая единица техники распределялась из центра по разнарядке, на долгие годы. Их надо было беречь и долго эксплуатировать. Поэтому получить такую технику по итогам соревнования считалось выиграть счастливую лотерею.
Картеж легковых машин подъехал к служебному входу театра. Шараф Рашидович и руководители области вошли в здание. Совещание продолжалось более двух часов, говорили больше о достижениях, рапортовали, аплодировали. Мало кто заострял внимание на проблемы, они, конечно, были, о них говорил в заключении сам Шараф-ака. Запомнилось, проблема СЖК в каракулеводстве. В погоне за количеством приплода овец, животноводы стали применять искусственную вакцину, от которой овцематки стали рожать до четырех ягнят. Они появлялись на свет маленькие, как котята, немощные, болезненные. Получаемая смушка теряла определенный размер, ухудшалось его качество и цена на мировом рынке. Шараф Рашидов строго предостерег, что если это дело пойдет так дальше, то республика в погоне за количеством, просто потеряет лучшее стадо каракульских овец в Средней Азии. А главное интерес мирового покупателя к ценному узбекскому сырью.
Он рассказал об интересном факте. В тридцатые годы делегация Южно-родезийских коммунистов прилетела в Ташкент. Так как в составе делегации было много животноводов, они захотели увидеть каракульские стада коричневого и серебристого цвета. У них в пустыне были каракульские овцы, но только черного цвета. А на мировом рынке серебристый, золотистый сур ценился на вес золота. Делегацию повезли в предгорный Джаркурганский район Сурхандарьи. Увидев на богаре каракульские стада, серебристых, светло-коричневых, золотистых ягнят, африканцы радовались как дети. Сразу предложили продать им двадцать ярочек и восемь баранчиков. Положили на стол пачки инвалюты. По нашим меркам, за небольшое стадо ягнят, они предложили целое состояние, годовую прибыль района. Но в Советском Союзе такие дела решались только в Москве. В столице быстро разобрались и решили бесплатно подарить ягнят Южно-родейзийским коммунистам. Обрадованные животноводы вызвали транспортный самолет, бережно погрузили драгоценный дар и вывезли к себе на родину.
И что в результате? Там не гонялись за искусственным увеличением поголовья, не вмешивались в природу, ягнята рождались большими, здоровыми. Их смушка сегодня чуть ли не в два раза больше и дороже наших. Поэтому не всегда нужно гнаться за количеством, лучше брать качеством – подчеркнул Рашидов. Историю, как узбекские каракульские овцы попали в Африку, я запомнил и рассказывал в своих материалах.
В конце совещания на сцену стали приглашать победителей соцсоревнования. Вручались сначала знамена, вымпелы, грамоты. Затем стали приглашать лучших чабанов, они подходили к Шараф-ака, а он вынимал из кармана пиджака бантик, на котором висели ключи от легковых автомобилей. Знатные животноводы, под бурные аплодисменты получали «Жигули», «Уазики», «Москвичи», «Запорожцы», мотоциклы с коляской.
Церемония вручения завершилась. На сцене остались руководители области, министерства сельского хозяйства. Шараф Рашидович стоял в центре и что-то весело говорил. У него был хороший душевный настрой. Он повернулся в зал и увидел нас, улыбнулся и позвал к себе. Мы стали, отказываться, что, мол, неудобно, Шараф-ака настойчивым жестом пригласил на сцену. Мы вместе с Володей поднялись, я тепло поздоровался с лидером страны. Тут подошел Володя и вместо того чтобы подать руки для рукопожатия, сунул свои ладони в карманы пиджака Рашидова. Охрана встрепенулась, ребята из КГБ кинулась к Шараф-ака. Мы все растерялись. Никто не ожидал такой выходки. Володя тихо вынул руки из кармана и смиренно склонил голову. Я понял, что моему делу, любимой профессии, спокойной жизни – конец. Теперь затаскают, подумал я. Шараф-ака засмеялся и громко сказал:
–  Что Володя, деньги кончились?
– Да нет, Шараф Рашидович, я подумал, может быть у вас  в кармане остался хоть один какой-нибудь бантик. А то все получили, а нам опять ничего нет.
Все опешили от такой выходки Володи. Шараф-ака весело смеялся. Не часто мы видели его таким радостным. Неожиданная аския Панова развеселила всех присутствующих. Долго радовались люди дурацкой проделке Володи. Шараф-ака же подозвал нас ближе и тихо сказал:
– Володя, как видишь, бантики кончились. Вот осенью, после уборки хлопка, зайдете ко мне, и я вам подарю не цветные, а «белые бантики».
Белые бантики означали не «Жигули», «Москвичи», а белоснежные «Волги» – самые престижные автомобили того времени. Но откровенно, нам была важна не дорогая «Волга», а по-отечески теплое внимание руководителя республики. Скажу прямо, многие ученые, писатели, люди искусства попадали на прием к Рашидову и в конце беседы, он спрашивал, о том какие личные проблемы хотели бы они решить в этом кабинете? И я-то знаю, почти все уходили от Шараф-ака или с новой квартирой, земельным участком, или автомобилем. Конечно, все это не за счет государства, люди платили сами. Но таким образом Рашидов выражал не только моральную благодарность известным людям республики за их доблестный труд в виде получения ими званий, орденов, медалей, но и, можно сказать, поддерживал вот так материально.

ВСТРЕЧА ДЕВЯТАЯ

На юге Сурхандарьинской области был целинный Гагаринский район. К сегодняшнему дню его переименовывали раза четыре. Я даже не знаю, как он нынче называется. Эта самая южная точка Узбекистана. Весна в республике начинается с этих южных плантаций. Одним из первых в республике здесь начинали сев ценного тонковолокнистого хлопка. Первыми убирали хлеб, рис, фрукты, поэтому мы телевизионщики часто приезжали сюда за хорошими сельскими новостями. Здесь первым секретарем райкома партии работал мой друг Акбар Наркабилов. Замечательный, прямой, честный человек, справедливый, относительно молодой руководитель района. За три успешных сезона район вышел в передовые. За это моего друга, как бы наградили, переведя улучшать состояние дел в трудный, густонаселенный, промышленный Джаркурганский район. И там он трудился на славу. Лет через пять лет, опять из успешного района, его отправили на север области в Сарыассию. Между высоченными Гиссарскими горами, где снежные шапки не тают даже в самую жару и невысокими горами Бабатаг, есть живописная долина реки Сурхан. Здесь пасутся знаменитые гиссарские овцы, садоводы выращивают славные Дашнабадские гранаты, виноград, хурму, инжир, лимоны, даже черный перец. Сарыассийский район – это субтропики Узбекистана.
В осеннюю пору мы с оператором Зиямухамедовым прилетели в Сарыассию, сюда была намечена поездка Шарафа Рашидовича. Мой друг Акбар Наркабилов готовил район к встрече высокого гостя. Было запланировано посещение агропромышленного комплекса «Коммунизм» и строящийся в горах Тупалангское водохранилище. Первый камень в плотину закладывал сам лидер Узбекистана. В долине есть большое Сурханское водохранилище, но в жаркие годы, его, запасов уже не хватает на освоение предгорных, плодородных земель.
В свое время, Рашидов убедил руководство бывшего Министерства водного хозяйства Союза о целесообразности строительства высокогорной плотины на реке Тупаланг. Эта свирепая река весной сносила кишлаки, смывала новые посевы, рушила сады. Летом же, в пору поливов превращалась небольшую пересыхающую речушку. И что бы быть с запасом влаги, защитить население долины Сурхана от весенних паводков, высоко в Гиссарских горах строители начали взведение сложного гидросооружения. И уже за два года работы, на строящемся водохранилище начали накапливать живительную влагу.
Шараф Рашидович решил лично поздравить гидростроителей с первой победой. Шараф-ака любил беседовать со специалистами, водителями большегрузных машин, прокладчиками туннелей, бетонщиками, простыми рабочими. Их нелегкий, героический труд, как бы подпитывал Рашидова энтузиазмом, вдохновлял на новые свершения.
Картеж машин подъехал к гостинице райкома. Все тепло поздоровались, настроение у Рашидова было хорошее. Шараф Рашидович сам предложил ехать сначала на строительство Тупалангского водохранилища. Мы с оператором за день до приезда Рашидова уже были там, сняли материал, осталось только доснять встречу Шараф-ака и поздравление с трудовой победой коллектива гидростроителей.
На отсыпке грунта в тело высокогорной плотины Шараф-ака встречал молодой начальник строительства Валерий Чеховских. Мы познакомились  с ним лет шесть тому назад, на строительстве Гиссаракского водохранилища на реке Аксу в высокогорном Китабском районе Кашкадарьи. Там он работал главным инженером строительства. Валера взволновано рассказывал Шарафу Рашидову о ходе дел на плотине. Показывал новые туннели, по которым вода пошла в чашу хранилища, сложную отсыпку грунта в тело насыпной плотины. Огромные самосвалы, по серпантину горной дороги грохоча, поднимались на искусственную дамбу. Рядом работали сварщики, бетонщики, словом, стройка жила своей интенсивной жизнью. Шараф Рашидович здоровался с рабочими за руку, а тем, кто был вдалеке, он кланялся, прикладывая правую руку к сердцу. Потом был многолюдный митинг, выступали гидростроители, обещали на год раньше срока пустить в эксплуатацию первую очередь гидросооружения. Затем с зажигательной речью без текста, написанных заранее тезисов, говорил Рашидов.
           Приезжая сюда, Шараф-ака обязательно посещал агропромышленное объединение «Коммунизм», который возглавлял его друг Герой труда, ветеран войны Бабамурад Аманов. 900 дней блокады Ленинграда, орудийный расчет Бобомурада Аманова стоял у Кировского завода. В составе 120 артиллерийской бригады молоденький школьный учитель отбивал атаки и обстреливал фашистов, сначала в Красном селе, затем в южной части Финского залива. 14 солдат было в расчете, а до Берлина дошли только трое. Самую большую награду Орден Красной Звезды получили Аманов за защиту Ленинграда.
Из далекого узбекского кишлака Сарыассия вместе с Бобомурад-ака на войну ушли 28 парней, вернулись только двое. И в память о блокаде, фронтовых друзьях, что не вернулись с полей войны, посадил Бабамурад-ака сосны в центре совхоза. И шумит теперь в Сарыассии сосновый бор как память о суровых днях войны. В послевоенном 47 году, оставшиеся в кишлаке старики да женщины избрали сержанта Аманова своим председателем. 36 лет Бобомурад-ака был бессменным руководителем хозяйства. За годы эти мелкие колхозы объединил в совхозы и на их основе создал здесь одно из лучших в Узбекистане аграрно-промышленное объединение.
На предгорьях здесь выращивали лучшие в республике дашнабадские гранаты, виноград, хурму. Хлопкоробы объединения стабильно выполняли обязательства по производству сырца. На своем хлопкоочистительном заводе труженики очищали его и отправляли на текстильные комбинаты страны ценный тонковолокнистый сырец. На отгонных пастбищах выпасали Гиссарских овец, на откорме баранов доводили до ста килограммов. Я видел их, эти огромные животные эндемики, то есть живут и размножаются только в этих предгорных районах.
Здесь прекрасные поселки, дороги, школы, детские сады, огромная ферма для крупного рогатого скота, молочная фабрика. Построили в комплексе промышленные холодильники, консервный завод. Знаю, целебный гранатовый сок агрокомплекса подавали даже в Кремлевских кабинетах. В агрокомплекс была специально подведена железнодорожная ветка, где зимой и летом дехкане загружали рефрижераторы витаминной продукцией. Два урожая капусты и всякой зелени, ранней – в феврале и зимней – в декабре уходили отсюда в северные города. Рашидов хорошо был знаком с деятельностью агрокомплекса и предполагал создать такие во всех областях республики.
Шараф Рашидович  с фронтовым другом Бабамурадом Амановым долго ходили по новому консервному заводу. В современном хранилище Аманов хвалился большим запасом натуральных, фруктовых напитков с мякотью, особое место здесь было отведено сладкому гранатовому соку. В сосновом саду два ветерана войны о чем-то долго беседовали.
Я спросил друга Акбара Наркабилова, чем будет он потчевать Шараф-ака? Он сказал, что будет горячий, печеный ягненок, с запахом арчи из тандыра, жаренная говяжья корейка, печень, почки, вареная голова и ножки гиссарского барана и может быть пельмени в бульоне. Зная жесткую диету Шараф Рашидовича, я сказал,
– Все, что вы назвали, он есть не будет. Он строго соблюдает диету. Шараф-ака отведает фруктов, овощей и гранатового сока и уедет.
– Что же делать?  Заволновался первый секретарь райкома.
– Я вам открою один секрет, никому не говорите, и подайте Рашидову его любимые пельмени со сливочным маслом вместо фарша, без бульона.
– Хорошо я попрошу нашего повара приготовить такие пельмени, но этого, же мало, что ещё будет на столе, ведь есть и другие гости?
– Поставьте все, что вы назвали на стол, дайте ножи, и пусть каждый отрезает все, что он хочет. А Шараф-ака дайте только специальные пельмени. И посмотрите, какая будет реакция. Главное ставьте все, что вы производите сами, в вашем районе. Не выставляйте никаких заморских деликатесов, если они у вас есть. Да, думаю, врач Шараф-ака сам уберет импортные разносолы.
Из агропромышленного объединения мы вернулись в гостиницу. В светлом фойе были накрыты столы. Красиво со вкусом разложены фрукты, овощи, зелень, узбекские лепешки, цветы, много душистого базилика. Акбар Наркабилов рассадил гостей и пошли на стол ягненок из тандыра, немало мясо, рыба из Сурхандарьи, птица и много другого. Рашидовым поздравил с трудовой победой шелководов, хлеборобов, животноводов. Затем осмотрев стол, сказал:
– Рад тому, что вся эта красота растет на нашей земле, смотрите какое изобилие! Давайте попробуем даров земли Сарыассийского района.
Он положил себе овощей, зелени, кусочек горячей лепешки, трапеза началась. Люди отрезали мяса, рыбу, птицу. Дали бульоне. А Рашидову мой друг Акбар поставил красивый, керамический ляган с отваренными, светлыми пельменями. Шараф-ака посмотрел на еду, подозрительно потрогал пельмени вилкой и очень аккуратно взял одну. Попробовал. Посмотрел на врача. У того никакой реакции. Удивленно посмотрел на пельмени, затем взял вторую. Улыбнулся и вопросительно посмотрел на первого секретаря райкома, как бы спрашивая, – «кто раскрыл тебе этот секрет»? Потом посмотрел на меня, и как бы говоря – «это твои проделки, здесь только ты и врач знают мою диету, врач никогда и ни кому не скажет о моих проблемах. А ты оказался другом Наркабилова». Шараф-ака с удовольствием поел пельмени со сливочным маслом, к остальному не притронулся. А секрет этого диетического блюда остался между мной и Акбар-ака.
Закончив обед, Шараф Рашидович решил немного отдохнуть, пересел на диван, подозвал меня, остальные, даже первый секретарь обкома партии вышли из зала. Шараф-ака стал тихо спрашивать об обстановке в районе, о проблемах людей, задавал вопросы о социальном положении жителей. Он хотел получить, не рапорты местных начальников, а объективную информацию у независимого журналиста. Его интересовала больше  жизнь земледельцев, особенно отдаленных горных кишлаков, вовремя ли выдают зарплату, пенсии, материальную помощь многодетным семьям, учатся ли дети в одну смену в школах, хватает ли поликлиник, больниц. Не чувствуется ли байских замашек у руководителей хозяйств. Хочу озвучить некоторые вопросы, что получил я в этот день:
– Вот интересно, вы заходите в дома дехкан?
– Когда приглашают, Шараф Рашидович.
– Когда-либо вы заглядывали в холодильники дехкан? Есть ли там мяса, молоко, яйца, сливочное масло?
– Знаете, как-то неудобно в чужие холодильники заглядывать.
– А вы поинтересуйтесь, посчитайте, в скольких из десяти домов есть эти важные для жизни человека продукты. Знаете, только по продуктам, что есть в холодильниках можно создать социальную картину достатка жителей кишлаков.
– Это хорошая идея Шараф Рашидович, в дальнейшем попробую делать такие анализы.
- Для вас Московского журналиста, это своего рода социологический разбор, карта благосостояния района, области. Это серьезная информация для корреспондента. Вы замечаете, зарубежные журналисты готовят сотни провокационных вопросов, лезут во все и вся, чтобы получить объемную информацию?
Да, Шараф Рашидович, мы немного наслышаны о их не всегда порядочных методах работы. Им важна сенсация, компромат, шокирующие детали…
– А вы не замечаете горделивых, феодально-байских замашек у наших руководителей хозяйств. Нет ли у председателей колхозов, директоров совхозов, работников райкомов, райисполкомов излишней грубости, жестокости в обращениях с людьми?
– В нашем присутствии, Шараф Рашидович, мы такого не замечаем. Иногда к нам гостиницу приходят дехкане, рабочие. Но жалобы в основном о земельных участках, строительных материалах. Вы хорошо знаете, узбеки народ кроткий, скромный главное его богатство небольшой надел земли в кишлаке. Урожай небольшого участка дает стабильный доход семье. Поэтому дехканин крепко держится за него и считает, что главный начальник это председатель колхоза или директор совхоза. И что творит он, каковы методы его работы, скрыто мраком….
– Мухтаржон, знаете ли вы, что сегодня вот такие наделы дехкан дают почти половину урожая овощей, фруктов, зелени республики. Все узбекские базары пополняются продукцией с приусадебных участков земледельцев. Видите, как получается, они в поте лица работают и на плантациях колхозов, совхозов и на своем участке. В каждой семье шесть-семь детей. Подростки обязательно работают на участке, смотрят за скотиной, помогают благоустраивать собственное жилье. Мы не видим использование детского труда, а вернее, может быть, не замечаем.
– Ну, разве плохо приучать детей к труду?
– Приучать детей к труду неплохо, но здесь есть другая более важная проблема, мы должны дать нашим детям хорошее образование. В городах, мы как-то справляемся с этим вопросом, но в глубинке. Есть кишлаки, где дети в школах учатся в три смены, не хватает квалифицированных учителей. В пору уборки урожая с собственной делянки, дети пропускают занятия. В итоге у кишлачных детей знания слабее, они не могут тягаться с городской детворой. В результате во всех ВУЗах большинство дети городов. Нам нужно сделать ох, как много, чтобы сравнять жизнь города и деревни. Эта задача не одной пятилетки, не одного поколения. А как хочется дать и на селе достойную жизнь дехканам.
Я понял, что отдыха у Шараф-ака не получается, он все глубже уходит в проблему города и деревни. Он их хорошо знал, но средств на решение
социальных проблем не хватало, а выбивать их из Центра было не легким делом.
– Мухтаржон, построить больницу, школу, детский сад, дороги, подвести к кишлакам газ, электричество, воду, ох как не просто. Все решается в Москве, в Госплане. Разным министерствам, ведомствам Центра надо каждый год доказывать, что рождаемость в республике растет. Что необходимо увеличивать технические кредиты, поставки металла, леса, машин, оборудования. У нас руки, как бы, связаны всякого рода ограничениями.  Вы знаете, что такое хлопковость. Так вот в Ферганской долине дехкане сеют хлопок уже вдоль дорог, жилья людей. По Государственному плану региональной специализации, мы не можем позволить себе расширять сады, овощные плантации. Мы должны обеспечивать хлопковую независимость Союза. Все текстильные предприятия страны работают на нашем сырье. Волокно лучших сортов московская организация «Внешторг» продает на Ливерпульской бирже. За наш хлопок, золото, газ, медь и другую продукцию республики, мы по решению Минфина получаем кредиты, Госснаб выделяет строительные материалы, химию, бумагу и другое. Да, все это нужно. Но на успешное решение социальных проблем многодетного Узбекистана этого не хватает. Мухтаржон, много вопросов, много проблем и мы должны это обязательно решать. Решать у себя и в Центре, Кабинете Министров, если нужно, то и в Политбюро. На то мы с вами коммунисты, и лозунг наш вперед к победе коммунизма!
Я понял, что мы пришли к лозунгам и решил свернуть беседу на другую, более простую тему. 
– Теперь у меня личный вопрос к вам Шараф-ака. Не для печати. Просто интересно, как вы содержите свою семью, сколько вы зарабатываете в месяц. Хватает ли вам заработок на жизнь? А то существуют разные разговоры, что первые секретари Компартий республик живут на государственном обеспечении, так ли это?
– Мухтаржон, вы хорошо знаете, что мои дочери замужем, работают в институтах, пишут диссертации. Сын мой на административной службе. Домашние ходят в близлежащие магазины, на базар. А ежемесячный заработок. Мало кому я об этом говорил, но вам по секрету покажу мой партбилет, где ежемесячно регистрируются мои партийные взносы.
Он достал из грудного кармана красный, партбилет и передал мне. Я изумился тому, что в дальний район Сурхандарьинской области он берет с собой партбилет. Потом, я узнал, что Шараф Рашидович всегда носил партбилет с собой. Я полистал его, посмотрел графу партвзносы. К моему удивлению, там были записаны крупные суммы рублей. Если их подытожить - Шараф Рашидович был состоятельным на то время человеком.
– Шараф Рашидович, а откуда такие заработки?
– Мухтаржон, я, так же как и вы, много пишу. Издаются мои книги, романы, статьи, ставятся спектакли, снимаются фильмы. Люблю писать стихи, это трудно, но очень интересно. Даже ваш брат Мансур Ташматов поет песни на мои стихи. Так вот это мои гонорары, премии, награды. Знаете, набегает писательский заработок. Ну, а всякие разговоры, так пусть говорят, вспомните узбекскую пословицу – «сита на уста людей не приставить».
Около получаса мы оставались наедине с Рашидовым, такие счастливые случаи с этим замечательным человеком бывают очень редко. Сколько открытой и закрытой информации я получил из первых рук. Конечно, надо было включить магнитофон, но тогда откровенного разговора бы не получилось. В этой доверительной беседе, еще раз осознал, какую тяжелую ношу несет на себе умный, талантливый руководитель республики.

ВСТРЕЧА ДЕСЯТАЯ

В начале сентября нас известили, что Ромитанский район Бухарский области одним из первых в Узбекистане рапортовал о выполнении обязательства по сбору хлопка. В Бухару собрался ехать Шараф Рашидов. Мы заторопились в дорогу. Шестьсот километров от Ташкента до Бухары, на корпунктовской «Волге» мы преодолели за семь с лишним часов, и только к вечеру добрались до древней столицы Бухарского эмирата. Нам сообщили, что Шараф-ака уже приехал и провел совещание в обкоме партии. Наутро наметил поездку в Ромитанский район.
Мы решили вечером ехать в район, заночевать там, чтобы с утра поснимать уборку, поговорить с хлопкоробами, выяснить секреты такого небывалого рекорда. Важно ознакомится с жизнью, достатком жителей кишлаков, быть в курсе социальных условий земледельцев. И имея достаточную информацию о районе, его делах и проблемах, ждать Рашидова. Благо никто московских телевизионщиков не сопровождает, транспорт свой, езжай в любой населенный пункт, в любое хозяйство, любой населенный пункт. По прекрасным асфальтированным дорогам можно доехать до всех полевых станов колхозов и совхозов, до самых отдаленных в пустыне аулов, кишлаков.
Знаете, здешний народ живет в глинобитных, но добротных покрытых шифером домах. Экологическое жилье, в них тепло зимой, прохладно в летнюю жару. Электричество есть даже в дальних кишлаках. В каждой семье минимум пятеро детей. Все они учатся в типовых школах, правда, в две смены. Есть хорошая больница, поликлиники, детские сады, телефон. У каждой семьи большие приусадебные участки, а значит свой огород, дойные коровы, бараны, птица. Но водопровод еще не везде. Рядом мощное Газлийское месторождение газа, но еще не во всех кишлаках есть газ.
Надо сказать, трудолюбивые земледельцы, талантливые мастера-дехкане древней Бухары и раньше творили чудеса на трудных, старопахотных землях края. Но более чем за пятьдесят лет, хлопок на плодородных землях стал монокультурой. Задания чересчур высокие, лозунг один – «Даешь хлопок». Белая коробочка хлопка медленно и верно стала теснить огороды, бахчевые, сады, виноградники. Нет лишних площадей, значит, нет нормальных севооборотов, не отдыхает земля. Уставшая от однообразия почва превратилась в наркомана – каждый сезон нужны тонны всевозможных химических удобрений, гербициды, пестициды, а без этого теперь нет намеченных целей.
Но вот благо началось освоение степей в Бухарской зоне. В Чулималекскую степь, по новому Аму-Бухарскому машинному каналу пришла вода Амударьи. И началось наступление на пустыню, новая жизнь пришла в степь. Выросли на целине города, поселки, хозяйства, хлопковые плантации. Словом, в области началось бурное развитие. Бухара скоро стала лидером высоких урожаев, побеждала в соревнованиях, ежегодно получала Переходящие Красные знамена, Геройские звезды заблестели на груди передовиков.
В ожидании Шарафа Рашидова мы познакомились с первым секретарем Ромитанского райкома партии. Искандер Каландаров молодой энергичный секретарь партийной организации, видно, из бывших комсомольских вожаков. В народе их, шутя, называют– «энергичными лентяями». Он восторженно стал нам расхваливать и рисовать радужные перспективы района. Показал нам рапорт о том, что первыми в Узбекистане выполнили план сбора шелка, шерсти, пшеницы, другой продукции. Одной из главных задач для себя считает –  полное обеспечение земледельцев района продовольствием местного производства. То есть, своё мясо, молоко, мука, картофель, овощи, бахчевые, фрукты.
– Теперь есть новые земли, севообороты. Владеть плодородной землей и не выращивать важные продукты питания, равно преступлению. В пустыне Кызылкумы район имеет отгонные пастбища, есть сто тысячное стада каракульских овец. На старопахотных землях молочные фермы, откормочные комплексы крупного рогатого скота. Но в кишлаках не хватает мяса, молочных продуктов.
Эти вопросы нужно решать сегодня считает Искандер Каландаров. Откровенно, радужное, революционное пожелания, потому что у колхозов и совхозов есть весьма трудные государственные задания. Сверху спускают планы производства не только хлопка, но продовольственной продукции. И только сверхплановое, а значит ничтожно малое, можно оставить для своего населения.  Вероятно, молодой руководитель еще не понимает весьма трудной ситуации в сельском хозяйстве. А может быть, считает нас журналистов дилетантами. Или пытается показать себя чересчур деловым, предприимчивым.  
Начальник милиции Ромитана сообщил, что правительственные машины заехали в район. Через десять минут Шараф Рашидович, и руководство области подъехали к хлопкоочистительному заводу. Мы обратили внимание, настроение лидера республики было не столь радостное, пожалуй, очень серьезное. Каландаров поздоровался с руководством и торжественно вручил рапорт о выполнении обязательства Рашидову. Шараф-ака внимательно посмотрел его, демонстративно захлопнул и иронично сказал:
– Этот рапорт, ты отдай ему, -  и рукой указал на первого секретаря обкома Абдувахида Каримова. Передал ему красную папку, и строго сказал– « пусть он радуется таким успехам»…
Рашидов подозвал нас и тихо произнес:
– Мухтаржон, думаю, что спешить с этим репортажем не стоит, пусть успех Ромитанцев дней за пять-семь закрепиться, зафиксируется. Многие области республики еще не приступили даже к ручному сбору. Победа никуда не уйдет, а собранного в районе хлопка станет больше. Спешить, не надо…
Рашидов развернулся, и пошел к машине. Областное начальство растерянно последовало за ним. В моей журналистской жизни, такое было впервые. Сам Рашидов посоветовал пока не выдавать такое радостное событие в программу «ВРЕМЯ». Что бы понять, вникнуть в суть непонятной отмашки, мы поехали по плантациям. Откровенно, дехкане Ромитана вырастили хороший урожай. Хлопкоуборочные комбайны, ручные сборщики только вчера приступили к сбору сырца. На хлопкоприемные пункты потянулись первые караваны нового сбора. Здесь еще не было привычных, огромных бунтов хлопка. Еще не заработали все звенья хлопкозавода района.
– Искандер Каландарович, а где урожай, здесь на пункте приема только два новых бунта, а по нашим подсчетам должно быть около двадцати пяти?
– Мы очень хорошо поработали. Вы видели, какой огромный урожай на полях. Мы не один, два плана дадим. Видите, сколько груженых тележек идет на приемные пункты. Дня три-четыре все здесь будет в бунтах. На полях же есть, – виновато сказал первый секретарь райкома, – хотели быть первыми в республике….
– Не только вы хотите быть первыми. Вот, когда будет собрано обязательство, тогда и надо рапортовать. Видите, в какой ситуации все оказались….
Мы, сняли для запаса красивые планы, хлопковых полей, миллионы белых коробочек, зреющий урожай яблонь, груш в садах, восхитительные гроздья винограда, дыни, арбузы на бахче, и поехали в Бухару.
Хочу отметить одну интересную деталь. Первое место в соревновании, это не только Переходящее Красное знамя району, вымпелы победителей, ордена медали. Но еще внеочередные три грузовые машины, тракторы, тележки, материальное поощрение успешным хлопководческим хозяйствам, бригадам, механизаторам. Так, что каждый секретарь райкома старается оказаться в передовиках. Поспешил Искандер Каландаров, уговорил первого секретаря обкома, доложил о преждевременной победе. В результате потерял доверие и уважение. Как говориться, пути господни неисповедимы, а черт всегда рядом. Вот, и выбирай между правдой и кривдой. И хотя ромитанцы успешно выполнили все обязательства, после уборки хлопка первого секретаря райкома перевели на другую, более скромную должность

ВСТРЕЧА ОДИННАДЦАТАЯ

На Востоке белые аисты считаются священными птицами. Говорят, что они несут благо, счастье народу. Селятся величавые птицы в течении рек, рядом с поселениями трудолюбивых земледельцев. Когда переезжаешь мост через реку Сырдарью, у поселка Чиназ, на фоне ровных зеленых плантаций, поселков, садов, огородов, невольно обращаешь внимание на большие гнезда аистов. Они как бы венчают столбы высоковольтных электропередач, устроены на высоких крышах домов, строений. Раньше благородные птицы к зимним холодам улетали на юг, теперь же зимуют и в Узбекистане. Видно, меняется климат, и зимы здесь стали более теплыми. В начале марта семейные пары ремонтируют гнезда, исполняют свои грациозные, любовные танцы, а в мае в гнездах встают на свои длинные ноги два-три аистенка. Раньше в Голодной степи даже воробьи не летали, теперь же множество красивых, белых птиц, словно символы мира, добра безмятежно летают над величавой рекой, над поселками, каналами, полями и садами. 
Здесь на берегу Сырдарьи, на месте бывших песчаных барханов, разместились земли совхоза «Ленинград». Это одно из первых, целинных хозяйств Мирзачуля. Здесь живут узбеки, русские, казахи, татары, корейцы и другие. Они – первоцелинники, они осваивали степь. Дети же их, считают Мирзачуль отчим краем. Теперь уже внуки называют Голодную степь своей Родиной.
Для инженеров, ирригаторов, сельских специалистов совхоз этот стал, как бы школой комплексного освоения пустыни. В орошении здесь применяют лотковую систему полива, современные дренажные устройства отводят соленые подпочвенные воды. В «Ленинграде» построили экспериментальные поселки, энергосберегающие теплицы, молочные фермы лучших пород дойных коров. Почти весь хлопок сырец в совхозе убирают комбайнами, вся техника ухожена, отремонтирована, долгие годы исправно работают. Получают дехкане высокие урожаи хлопка, овощей, мяса, молока.
Руководил хозяйством в то время потомственный дехканин, Герой труда, участник войны Кузибакар Синдаров. Его жесткие, почти что, военные методы руководства, вывели многоотраслевое совхоз из отсталого в успешное, прибыльное. Здесь часто собирались земледельцы республики, области, района. Специалисты совхоза проводили семинары, школы передового опыта, дехкане учились здесь мастерству, новым технологиям.
Сюда часто заезжал Шараф Рашидов. В тенистом саду, он подолгу беседовал с Кузибакаром Синдаровым. В характере директора совхоза не было подобострастия. Принципиальный Синдаров говорил обо всем прямо, на чистоту. Не было тщеславия, гордости за такое внимание лидера Узбекистана. Кузибакар-ака не хвастался дружбой, не пользовался именем Рашидова. Шараф-ака это прекрасно знал, поэтому доверял Герою. Многим земледельцам, чиновникам советовал ехать на берег Сырдарьи, пожить в совхозе, поучится у Синдарова.
В один из майских дней нам сообщили, что в совхозе «Ленинград» собираются руководители хлопководческих хозяйств Мирзачуля. Весна года была дождливая, из-за сильных ливней погибло часть урожая. Многие дехкане по два-три раза пересевали хлопчатник, и нужен был совет опытных дехкан, - как быть дальше, стоит ли в этом сезоне отказаться от хлопка и посадить скороспелые сорта других выгодных для республики сельхозкультур.              
Шараф-ака решил поучаствовать на совете хлопковых дел мастеров. Сюда приехали ученые аграрии, селекционеры, химики, ирригаторы, инженеры хлопковых машин. Разговор был интересным, спорным. Никто не бил себя в грудь за прошлые заслуги, не впадал в уныние. Все предлагали какие-то решения выхода из создавшейся ситуации. Выступил с речью Шараф Рашидов, в которой поддержал руководителей хозяйств, где буйство погоды причинило большие проблемы. Он посоветовал не впадать в меланхолию, а поднимать народ, задействовать технику, опираться в первую очередь на опыт мастеров, сохранить выращенное.
Руководители отраслевых министерств, ведомств получили от лидера республики задания - обеспечить районы наиболее сильно пострадавшие от ливней, запасом дополнительных удобрений, горючего, перебросить на помощь из благополучных хозяйств технику, механизаторов.
Совет закончился. Народ стал разъезжаться. Шараф-ака, Кузибакар Синдаров и руководство области пошли в сад на пиалу зеленого чая. Мы с оператором Владимиром Пановым стали собираться в Ташкент. К нам подошел помощник и сказал, что Рашидов приглашает нас к столу. Время было уже заобеденное, было бы неплохо подкрепиться в дорогу, а главное посидеть, послушать, поговорить с Шараф-ака. Он тепло поздоровался с нами, посадил напротив. Мы приступили к трапезе. После ее окончания, Шараф Рашидович подозвал меня, и мы вдвоем пошли по арчевой аллее. Он спрашивал о социальной обстановке на селе, чего требуют дехкане, что нравиться, что не устраивает, раздражает народ?
Я понимал, что мои ответы – это не наушничество, а анализ социальной обстановки на местах, мнение независимого, московского корреспондента о происходящих преобразованиях, проблемах, трудностях, ошибках. Я не боялся наставника, не кривил душой, не приукрашал и не размазывал в черный цвет обстановку в регионах. Говорил все, что есть на самом деле. Потому что, знал, специальные службы каждый день кладут на стол Рашидов доскональный анализ ситуации в Узбекистане. Он был осведомлен обо всем, что происходит в стране. Но Рашидову, наверное, был интересен, журналистский поиск информации и важно то, что он говорил с живом свидетелем происходящего в республике.
В большой стране Советов работали заводы, фабрики, с полей убирали урожаи хлеба, хлопка, картофеля, строили города, дороги, делали научные открытия, воспитывали детей. Все, в большой стране, вроде бы одинаково. Народ обычной информацией не удивишь. Поэтому, мы корреспонденты искали интересные ходы, какие-то сенсации, обыгрывали народные мудрости, обращались к глубокой истории края, все для того привлечь внимание людей к нашему, казалось бы, просто информационному репортажу. Писатель, поэт, а в прошлом серьезный журналист, Шараф-ака хорошо разбирался в творческой кухне средств массовой информации. Мог публично похвалить тот или иной репортаж, очерк, зарисовку. «Как вы талантливо связали древнюю сардобу с сегодняшним днем, в материале «Цена воды». Или с сожалением сказать, - «Мухтаржон, а надо ли было меня показывать на республиканском съезде зубных врачей». Сколько моих товарищей из союзных республик звонили мне, таинственно, вкрадчиво, говорили, что джигиту и сорока профессий мало. Мы же с вами понимаем, что это тонкая аския...
Но в любом случае, он всегда поддерживал журналистскую братию, всячески помогал. Это по его инициативе был построен газетный и информационно-редакционный комплекс в центре Ташкента, новый телецентр, современный Дом радио, Дом кино. В республике на разных языках издавались сотни газет и журналов. По телевизионному кабелю, передачи Центрального телевидения смотрели даже в самых отдаленных кишлаках и аулах Узбекистана. Вечером в девять часов народ садился смотреть программу «ВРЕМЯ». Как я знаю, Шараф-ака старался не пропускать выхода в эфир этой информационной программы. Помню, на встрече с журналистами Рашидов сказал:
– Смотрите, как технический прогресс раздвигает нашу жизнь. Посудите сами, самая важная газета наших коммунистов - «Правда», имеет тираж свыше десяти миллионов, а современная телевизионная техника СССР позволила сегодня смотреть программу «ВРЕМЯ» более двухсот пятидесяти миллионам зрителей. Вот это я понимаю тираж, вот какая популярность…
В саду совхоза «Ленинград» мы беседовали минут двадцать, затем он, внимательно посмотрел на меня и спросил:
– Мухтаржон, почему вы такой растерянный и печальный?
– Шараф-ака все нормально, все хорошо?
– Нет. Я же вижу. Да, на работе, вы успешный корреспондент все у вас хорошо. Видимо, что-то случилось дома, в семье? Не скрывайте от наставника, вы же меня так называете своим коллегам?
– Да, Шараф Рашидович, от вас не скрою. Мой отец, знакомый вам Ганиджан Ташматов и мой тесть известный вам академик Хабиб Турсунов, перестали приходить ко мне…
– О-о-о, что же вы такого серьезного натворили, что отец и тесть перестали к вам ходить?
– Вы знаете, я живу на последнем, пятом этаже бетонного дома. Так вот, отец говорит, что они теперь старенькие, я должен или лифт поставить в доме, или же поднимать их на пятый этаж на руках…
– Вы, где живете Мухтаржон?
– Я живу в старом городе, на Ц-26, рядом с первой городской больницей…
– Понятно, понятно…. Скромность не порок, но не будем обижать уважаемых родителей. Будет вам хорошая квартира с лифтом. Позовите сюда Турсун Умаровича (на то время, управляющий делами).
– Турсун Умарович, вы знаете этого парня? Это наш Московский корреспондент программы «ВРЕМЯ» Мухтар Ганиев. Эта наша молодая интеллигенция. Вы знаете, какие известные люди, журналисты, писатели, иностранные гости приходят к нему домой. А знаете, где он живет? В старом городе, в бетонном доме, на последнем пятом этаже, в здании без лифта. Видите, даже родители перестали к нему приходить, пожилые, не могут сами подняться на последний этаж. Неужели в центре города не нашлось хорошего жилья нашему спецкору?
– Шараф Рашидович, он не обращался к нам с просьбой. Мы, конечно, решим этот вопрос. Завтра я скажу ребятам из Горисполкома. Мухтаржон, они вас сами найдут, провезут по новостройкам, покажут разные планировки. Вы сами выберете.
– Мухтаржон, вы не стесняйтесь, – сказал Шараф-ака, - мы все живые люди, семейные, бытовые вопросы тоже надо решать. Будет новоселье, не забудьте и нас пригласить в гости.
Я поблагодарил Шараф Рашидовича, и поехали в Ташкент писать, монтировать очередной репортаж о ликвидации последствий небывалого разгула стихии. А на следующий день в корпункт, действительно приехали чиновники из Горисполкома, и мы поехали выбрать квартиру в строящихся в центре домах. На будущей площади имени Хамида Алимджана строители заканчивали возведение четырех двадцатиэтажных домов. Это был дар Московской мэрии пострадавшему от землетрясения Ташкенту. Красивые здания и сегодня считаются самыми высокими, жилыми небоскребами столицы республики. Через три месяца мы получили ключи от благоустроенной квартиры в этих домах. Здесь я живу и в настоящее время, с гордостью рассказываю своим гостям, что это был подарок от самого Шарафа Рашидова.       

ВСТРЕЧА ДВЕНАДЦАТАЯ.

Центральное телевидении традиционно, в дни работы съездов партии, приглашали своих собственных корреспондентов из республик в Москву, для помощи в освещения работы форума коммунистов. Во-первых, собкоры были хорошо знакомы со своими делегатами, владели национальными языками, обладали информацией о жизни республик. Словом, были в теме. Им не разрешалось входить в большой зал Дворца съездов, собкоры с мест работали в перерывах в фойе, в кулуарах, принимали участие на встречах делегатов с трудовыми коллективами Москвы, много снимали со съезда для республиканских телестудий.
На ХХYI съезд партии в Москве мы были с оператором Владимиром Пановым, звукооператором Кондратом Хашимовым. В то время переносных видеокамер не было, снимали кинокамерами, на кинопленку. Группа считалась престижной, если имела современную, французскую кинокамеру «ЭКЛЕР». Легкая, совершенная, надежные аккумуляторы, запасные кассеты. На ней можно было непрерывно снимать до десяти минут. Сравните, чешские, ГДРовские камеры работали всего три минут.
Но дело не в этом. Наши Московские коллеги из программы «ВРЕМЯ», старались не подпускать к серьезным интервью, к известным делегатам. Словом, держали нас на подхвате. Поэтому, мы больше работали для республиканских студий. В кулуарах съезда было много знакомых лиц – Узбекистанские Герои труда, передовые рабочие, дехкане, писатели, секретари обкомов. Рано утром в группе с делегатами проходил Шараф Рашидович, издалека здоровался с нами. Почему-то на съезде, лидеры республик  не давали интервью журналистам. Каждое вечер отснятые материалы, а это три-четыре  интервью с участниками съезда, Кондрат Хашимов отправлял очередным самолетом в Ташкент.
Помню, третий день форума. В фойе Кремлевского дворца съездов, мы встретили немолодого, крупного человека с тремя Звездами Героя Социалистического труда, множеством других орденов на груди. Володя Панов толкнул меня к нему и попросил быстро поговорить с ним. Мы смело, уже на изготовке, с включенной камерой и магнитофоном, подошли к Герою труда. Я сразу спросил:
– Скажите, пожалуйста, вас, что-нибудь связывает с Узбекистаном, что вы знаете об этой республике?
– Да, когда я с Шарафом Рашидовым строил города в пустынях Узбекистана, ты еще пешком ходил под стол! Мы, с моим другом Шарафом исходили, изъездили тысячи километров в песках Каракумы, Кызылкумы. Мы не раз с ним объезжали крупнейшие атомные стройки Узбекистана. Мы с ним открывали урановые рудники в Советабаде, Маржанбулаке, Красноводске и другие. Чего стоят наши Учкудукские разработки урана – он считается одним из крупнейших в мире. Там на открытом руднике работает один из шести самых больших роторных экскаваторов нашей страны. Мы воздвигли  в пустыне город Навои, затем города Учкудук, Зарафшан. Мы работали над проектом золотоизвлекательной фабрики в Зарафшане. Наши специалисты построили современный ядерный институт, поставили для исследовательских работ атомный реактор под Ташкентом. Так что мы средмашевцы вложили много труда и средств в потенциал Узбекистана. Думали, построить атомную электростанцию. Но из-за высокой сейсмики региона, ученые остановили этот проект.
– За что вы уважаете Шарафа Рашидова?
– Во-первых, я уважаю, трудолюбивый народ Узбекистана. А Шараф Рашидов - это лидер, который смотрит в будущее и воплощает его в жизнь.
На десятиминутную кассету он нам выдал столько информации о деятельности его Министерства. Он говорил самозабвенно, громко, с высоким пафосом. Я забывал задавать ему вопросы, мы слушали его зачарованные, предвкушая шикарный репортаж, интервью с прекрасным участником съезда. Завершив съемку, я вытащил блокнот, ручку и спросил:
– Скажите, пожалуйста, как вас представить в нашем материале?
– А вы что не знаете? (Он засмеялся) Я министр Среднего машиностроения Ефим Павлович Славский. Вы расспросите о нашей дружбе самого Шарафа Рашидова. Удачи вам ребята!
Министр дал нам свою визитку, мы от всей души поблагодарили его за весьма интересное, познавательное интервью. Володя собрал камеру, магнитофон и пошли к выходу, чтобы срочно отправить пленку в Ташкент. Я заметил, что за нами пошли два крепких, молодых человека. На выходе они остановили нас и сказали, чтобы мы следовали за ними. Мы растерялись, опешили, потому что у нас были все документы разрешающие работать на форуме. Нас ввели в небольшой кабинет, где сидел полковник КГБ. Я понял, что где-то мы допустили серьезную промашку. Но где, вот в чем был вопрос? Он попросил наши документы, ознакомился с ними и строго сказал:
– Ребята, с документами у вас все в порядке. Но скажите, вы знаете, с кем вы сейчас разговаривали, у кого брали интервью…
Мы развели руками, показали визитку, что дал нам интервьюер. Сказали, что увидели трижды Героя Социалистического труда и решили поговорить с ним об Узбекистане. Правда, когда он стал, открыто говорить о секретных, урановых разработках, мы растерялись. Но, так как об этом говорит сам выступающий, а не мы, значит все можно.
– Вы поняли, что это министр Среднего машиностроения Ефим Павлович Славский. Это человек закрытый для прессы. Его нельзя фотографировать. К нему нельзя даже приближаться. К сожалению, мы вынуждены изъять у вас отснятый материал. Вы люди серьезные, должны понимать строгую секретность этой отрасли и ее руководства. Постарайтесь поскорей забыть этот инцидент.
Прошли годы, поднялась завеса над многими тайнами бывшего Союза. Мы узнали о закрытом в то время для прессы друге Шарафа Рашидовича Ефиме Павловиче Славском. В 1957 году Ефим Павлович стал министром Среднего машиностроения. За тридцать лет его руководства Средмаш создал в бывшей Советской стране мощную атомную промышленность. Построил множество новых городов, воспитал многочисленные кадры высококвалифицированных инженеров, конструкторов, ученых-атомщиков. Средмаш создал мощный ядерный щит того Союза. Это министерство сегодня называется просто - «Росатом». При непосредственном участии Славского сооружено в различных регионах мира 26 атомных энергоблоков. Они и сегодня работают в Болгарии, Венгрии, Финляндии, Чехии, Словакии при этом, по своим технико-экономическим показателям некоторые устойчиво входят в первую десятку лучших АЭС мира. Вот с каким другом Шараф-ака, мы познакомились на съезде партии.

ВСТРЕЧА ТРИНАДЦАТАЯ

Поздние телефонные звонки всегда вызывает в человеке тревогу. На часах было около двенадцати, домашние уже спали, а я разрабатывал   сценарий сложного документального фильма. Тут застрекотал телефон. На другом конце трубки послышался знакомый голос, то был помощник Рашидова. Он очень напряженно сказал, что буду говорить с Рашидовым. Голос Шараф Рашидовича был усталый, крайне озабоченный:
– Мухтаржон, прошу прощения за поздний звонок…. У нас прискорбное известие. Умер, хорошо вам знакомый, новатор сельского производства, дважды Герой труда, председатель колхоза «Москва», депутат Верховного Совета страны, наш близкий родственник – Хамрокул-ата Насыров. На завтра назначены похороны доброго человека. У него было много друзей, товарищей в Москве, в Ленинграде, на Украине, в Белоруссии, Казахстане, республиках Средней Азии. Мы сейчас не в силах оповестить всех о смерти Героя.
– Мухтаржон, нельзя ли дать какую-то информацию о кончине ветерана войны, преданного делу, старого коммуниста в программе «ВРЕМЯ». Может быть, вам нужно обратиться с просьбой к своему руководству?
– Шараф Рашидович, примите мое глубокое соболезнование, - ответил я, - мы очень уважали этого мастера-дехканина, душевного человека. Мы утром будем на панихиде. Но можно ли будет снимать похороны? Как к этому отнесутся родные, близкие, деятели мусульманской религии?
– Мухтаржон, об этом вы не беспокойтесь. С Володей Пановым будут наши родственники, он со своей камерой будет допущен на все ритуальные мероприятия. У вас есть транспорт? Утром мы дадим вам надежный автомобиль.
– Спасибо, Шараф Рашидович, у нас хороший корреспондентский «УАЗИК», опытный водитель, мы приедем пораньше.
– Глубоко благодарен вам за понимание. Спокойной ночи. До встречи в Джизаке….
Какая высокая культура, скромность, подумал я. Ведь всё это мог передать мне помощник, и не как просьбу, а внеочередное поручение ЦК. Позже узнал, что Хамрокул-ата был родным дядей Рашидову, но это никогда не обсуждалось. Герой труда Хамрокул-ата был одним из тех, кто осваивал Джизакскую степь. Земли в округе плодородные, климат благодатный, дехкане трудолюбивые не хватало только воды. Ирригаторы протянули в степи каналы, по подвесным, бетонным лоткам потекла влага на поля и в сады.
Колхоз «Москва», в котором председательствовал Хамрокул-ата, считался в то время не только передовым, рентабельным. Здесь дехкане учились мастерству земледелия, в хозяйстве выращивали хорошие урожаи  хлопка, овощей, фруктов. Насыров осваивал близлежащие холмы, благо – они не входили в посевную площадь под хлопчатник. Специалисты хозяйства сооружали искусственные пруды на холмах, подводили электроэнергию, мощными насосами заполняли бассейны, а из них вода самотеком, по арыкам разливалась по богаре. Голые когда-то предгорья давали кукурузу, здесь были яблоневые сады, виноградники, прекрасные дыни, арбузы, овощи. На верхней части холмов были инжирные, гранатовые посадки.
- Главное, здесь, - вслух размышлял Володя Панов, - для кинооператоров великолепные планы съёмок, они ярко отражают труд и повседневную жизнь людей, сюда думаю, даже текста корреспондента не нужно, все и так ясно…
Раз-два в году, мы гостили у Хамракул-ота. Именно гостили, потому что он говорил:
– День приезда и день отъезда для командировочных, считается одним днем. Поэтому Мухтаржон, отложите свою камеру. Поехали в сад, отдохнем, поговорим о жизни, покажу новые сорта яблонь, груш, что вывел в этом году. Посмотрите, как на одном дереве бывает по три сорта фруктов. А завтра рано утром, покажу, какие машины придумали наши инженеры-изобретатели. Они по-новому обрабатывают хлопчатник, вот этот опыт, надо снимать и показать для всех хлопкоробов Средней Азии…
Хамрокул-ата был хорошим рассказчиком, знал историю края, живущего здесь народа. До глубокой ночи, не торопясь, вкладывая особый смысл в важные исторические вехи, повествовал о прошлой жизни населения Джизака, Заамина, Бахмаля, Галляорала. В жизни так получилось, Шараф-ака рано потерял отца, по сути, Хамрокул-ата вырастил, обучил, воспитал маленького Шарафа и никогда не рассказывал об этом. Это мне поведали местные аксакалы, знавшие семью Рашидова и темненького мальчика с детских лет.
         Хамракул-ота часто повторял:– «если хочешь узнать о благосостоянии страны, – посмотри, как живут там старики и дети». В колхозе было много детских садов, ясель, школ в одну смену. И одним из новшеств было то, что для работающих женщин даже на полевых станах хлопкоробов, были организованы небольшие садики для малышей. В центре колхоза располагались роскошная чайхана, профилакторий, больница с отдельными палатами для ветеранов войны и труда. Хамракул-ота купил небольшой автобус, он возил детей и аксакалов в интересные путешествия по городам и историческим памятникам Узбекистана. Участникам войны, героям труда в колхозе выделялись дополнительные поощрения, раз в год они получали путевки в различные здравницы страны.
На траурную панихиду собралось родственники, знакомые, друзья, соратники, сподвижники, народ почти со всей республики. Мы в сопровождении милиции, с трудом пробрались к дому мастера-дехканина. Был большой митинг, слова доброй памяти, душевное прощание. Затем ритуальные действия, мусульманские обычаи, чтение Корана и погребение. Народу было так много, что Шарафа Рашидовича мы даже не видели.
По окончания панихиды мы помчались в Ташкент, перегонять по видеоканалу отснятый материал. С трудом успели на перегон. Текст репортажа я читал с рукописного листа, но все сложилось успешно. Материал из Джизака получил одобрение моих московских коллег. Его успели поставить на вечерний выпуск программы «ВРЕМЯ».
- Я смотрю, лебединую песню спел своему Герою, – сказал по телефону главный выпускающий редактор, мой близкий друг Виталик Мирошников. Вечером в девять часов мы прильнули к телевизору. Программа «ВРЕМЯ» уже заканчивалась, а моего репортажа нет. Подумал, неужели не успели. Но вот в конце программы диктор объявил о смерти дважды Героя Социалистического труда, депутата Верховного Совета СССР, председателя колхоза «Москва» Джизакской области Узбекистана Хамрокула Насырова. Почти свыше трех минут шел материал. Он прозвучал не как репортаж о панихиде героя, это был большой очерк памяти старого, доброго, славного земледельца из далекого узбекского кишлака.
Поздно ночью опять тревожно, без пауз зазвонил телефон. Я понял, что это дежурная «прямой связи». Сразу подумал, что же случилось опять, или репортаж  не понравился руководству республики?
- Будите говорить с товарищем Рашидовым, - металлическим голосом сказала телефонистка. Понял, что Шараф Рашидович еще не вернулся из Джизака.
- Мухтаржон, - он стал говорить на узбекском языке, значит, его окружали только узбекоязычные, если бы среди них были русскоязычные, он бы говорил на русском. Шараф-ака очень тонко, серьезно относился к вопросам интернационализма, дружбы народов. Считал за невоспитанность разговор людей на своем языке в обществе других национальностей.  
-  Мы все внимательно, и с благодарностью посмотрели ваш репортаж. Все родственники, друзья, соратники глубоко признательны вам. Вы так талантливо рассказали о нашем Хамрокул-ата, его героической жизни, труде на благо людей. После программы «ВРЕМЯ», из многих республик, городов Союза стали звонить друзья, сподвижники, депутаты, земледельцы, среднеазиатские хлопкоробы. Еще раз хочу выразить вам свою признательность за ваше почтение памяти Хамрокул-ата Насырова…
Скажу откровенно, нас журналистов не часто благодарят за написанные, отснятые материалы. Считают, что раз заслужил, то пишите, снимайте, показывайте. В случае с Хамракул-ота Насыровым, я не сделал ничего значительного, чрезмерного, я выполнил свою работу. Событие, как говорят телевизионщики, работало на меня. Тем более, я хорошо знал, был лично знаком с героем репортажа. Но на этом фоне, хочу отметить еще одно человеческое, благородное качество Рашидова. Он был очень внимательным, благодарным к окружающим его людям. Хочу отметить особо, в моей профессиональной деятельности, это была единственная личная просьба Шараф Рашидовича.        

ВСТРЕЧА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

По своему статусу собственные корреспонденты Центральных изданий, Московского радио и телевидения имели возможность присутствовать на бюро ЦК Компартии Узбекистана. Обычно на важном собрании  поднимались текущие, серьезные идеологические, экономические, социальные проблемы, рассматривались организационные вопросы. Снимали, утверждали министров, руководителей ведомств, секретарей обкомов партий. Так вот, я не помню, чтобы на таких собраниях Шараф Рашидов повышал голос, бранил и вообще, я никогда не видел его в гневе. Сквернословие считалось большой погрешностью руководителя, нецензурная брань приводила к потере партбилета.  За экономические, производственные ошибки Рашидов давал время, возможность исправить просчеты. Но никогда не прощал руководителю разврата, морального разложения. Считал эти действия предательством по отношению не только к семье, но и государству. Если он в своей речи говорил, что этот руководитель не только запутался в социально-экономических проблемах, но главное потерял стыд, морально разложился, то было понятно, что он будет исключен из партии, снят с должности.
Видимо поэтому, при подборе руководящих кадров всех уровней, высоко ценилась культура, образованность, хорошее знание русского языка. Чиновник, среднего звена, деятель областного масштаба должен был уметь успешно решать политические, социально-экономические вопросы, достойно представлять и умело защищать интересы республики в Центре и других Союзных республиках. Поэтому подбор и подготовка кадров в республике начиналась уже со школы. Затем воспитание и обучение продолжалась в комсомольских организациях. В райкомах, обкомах, в ЦК существовали орготделы, которые отвечали за подбор и расстановку молодых, талантливых организаторов. Эта была серьезная организация, на каждую руководящую должность в республике они имели по два-три резервиста. Орготделы, можно сказать планировали будущее руководство Узбекистана. Наиболее усердных, ретивых комсомольских вожаков отправляли в Москву на учебу, там успешно действовали высшие курсы Комсомола, Высшая партийная школа, Академия общественных наук. После трех лет учебы, часть старательных выпускников оставалась для стажировки в Московских организациях. Большая же часть возвращались в республику в верхние эшелоны власти, партийную номенклатуру, силовые структуры. Все они считали себя воспитанниками Рашидова, не обсуждая, выполняли любой его указ, были открыто, преданы делу лидера республики.
Не могу сказать, что у Рашидова не было оппозиции. Она была, особенно в начале его деятельности. Это были крупные государственные деятели, смещенные руководители серьезных ведомств. Покинув Ташкент, они жили и трудились в Москве. Допустим, Ядгар Насриддинова, Нуреддин Мухитдинова, были и видные писатели, ученые, которые откровенно говорили, писали о проблемах, недостатках лидера республики. Толерантный Рашидов не сражался, не спорил с ними, подключив Министерство Иностранных дел СССР, отправлял товарищей в зарубежные страны полномочными послами Союза. К примеру, Нуреддин Мухитдинов работал чрезвычайным послом в Сирии, Сарвар Азимов послом в Ливане, Рафик Нишанов послом на Цейлоне.
Конечно, с предприимчивыми руководителями ведомств республики бывали и интересные казусы. К примеру: в начале восьмидесятых в Ташкент приехал министр энергетики Пётр Степанович Непорожний. Гостеприимный Шараф-ака сам возил его в Самарканд, Бухару. В дни пребывания Непорожного, Рашидов в дружеской беседе несколько раз сообщал министру о нехватке в Узбекистане электроэнергии. Что это в свою очередь тормозит развитие промышленности, градостроительства, транспорта. Рашидов пообещал выступить с этой проблемой на съезде партии. Министр, выехав на места изучил обстановку и на открытой коллегии энергетиков Среднеазиатского электрического кольца, пообещал начать проектно-изыскательские работы для возведения нескольких тепловых электростанций в Узбекистане.
К приезду министра, строители специального управления «Гидроспецстрой» Минэнерго республики, построили в дар Ташкенту замечательный Выставочный зал. Ажурный дворец воздвигли в самом центре Ташкента. Рашидов пригласил сюда Непорожного, они прошли по вернисажу, осмотрели новую выставку молодых художников Узбекистана. Шараф-ака поблагодарил министра за щедрый подарок. Министр настороженно переспросил:
-  Так этот архитектурный дворец, мы возвели для Ташкента?
Рашидов утвердительно кивнул головой и еще раз от всей души поблагодарил Непорожного за прекрасное здание, которое словно белый воздушный корабль вписался в архитектурный ансамбль центра Ташкента. 
Министр энергетики вернулся в Москву, собрал коллегию и за неразумное использование финансов и средств Министерства снял с работы управляющего треста «Гидроспецстрой» Акрама Иргашева. Классный специалист, построил в Узбекистане немало уникальных гидросооружений. Щедрый руководитель, израсходовавший часть прибыли треста на строительство великолепных сооружений в Ташкенте, был наказан за нецелевое использование прибыли Минэнерго. Директора треста решением Московской коллегии освободили от занимаемой должности. Шараф Рашидов понял, что случился казус, не надо было ходить на выставку со скупым министром. Шараф-ака переговорил в Москве еще с одним близким другом – Председателем Госплана страны Николаем Константиновичем Байбаковым. Они вместе выправил положение, Иргашеву предложили должность заместителя председателя Госплана Узбекистана. Этот пост был повыше управляющего трестом. И такое бывает в жизни лидеров республик.
В один из вечеров, мы встречали Шараф Рашидова с очередного Московского совещания. Было уже поздно. В аэропорту «Ташкент-2» включили все освещение. По партийному статусу, кандидата в члены Политбюро Шарафа Рашидова обслуживал самолет «ТУ-134». На борту были члены ЦК республиканской партийной организации. Лайнер вырулил на правительственную стоянку. На перроне члены правительства, дети с цветами. Первым из самолета вышел управляющий делами Турсун Умаров, следом появился Шараф-ака и делегаты съезда. Он спустился по трапу, тепло поздоровался со всеми встречающими, затем повернулся в сторону основного аэропорта, сложил руки на груди и три раза поклонился. Меня поразило это действие Рашидова. Потом, такое приветствие я видел еще не раз и днем, и ночью. Я спросил комиссара Шараф-ака - Воисова, почему он делает такой жест?
- Мухтар, пойми там, на обслуживании самолетов, пассажиров, организации работы аэропорта много рабочих, специалистов наземной службы, летного состава. Все они круглые сутки обеспечивают бесперебойную организацию полетов. И конечно, они издалека наблюдают за действиями лидера республики. Знаешь, как приятно и тепло хоть так поздороваться с Шарафом Рашидовым, и видеть в свою очередь внимание руководителя к своим гражданам.
После смерти Шарафа Рашидова мне, по долгу службы, пришлось общаться еще с четырьмя руководителями республики, однако такого уважительного отношения к простому народу, окружающим, как у Рашидова, не заметил. Вроде бы, в этом, элементарном приветствии Шараф-ака, я еще раз прочувствовал его высокое благородство, внутреннюю культуру, внимание человека, который беспрестанно думает о своем народе.
Я знал, что Шараф Рашидович хорошо понимает, присущую только для узбеков, национальную аскию – острословие. Но не думал, как тонко, деликатно, остро мог, шутит сам Шараф-ака. Во время очередной командировки, мы ждали Рашидова в целинном Бахаристанском районе Кашкадарьи. Этот район создали специально для компактного заселения крымскими татарами. Трудолюбивые крымские татары, депортированные во время войны из Крыма, жили в основном в Ташкентской, Сырдарьинской, Джизакской областях Узбекистана. Рвались в Крым, но их туда категорически не пускали. Даже Героя труда депутата Верховного совета бывшего СССР, бригадира хлопководческой бригады совхоза «Пятилетка», моего друга Энвера Алиева не пускали в здравницы Крыма. Но это уже другая, запутанная, политическая история.
Крымские татары хотели жить компактно, автономно. Учитывая их пожелания, в Каршинской степи создали Бахаристанский район, своего рода Биробиджан. Первым секретарем райкома назначили хорошего хозяйственника из Ташкентской области, крымского татарина, коммуниста Мустафаева. Мустафаев, безусловно, стал агитировать своих соплеменников переехать на целину. А почему бы нет? Есть крупный сельскохозяйственный массив – Бахаристан. Сюда подвели воду Амударьи, построили районный центр, совхозы, добротное жилье, животноводческие фермы. Но крымские татары особо не рвались сюда. Ехали неохотно, выставляли свои чрезмерные, подчас, невыполнимые условия. Понятно, Бахаристан это пустыня Кызыл Кумы, очень жарко. Пока вырастут деревья, жизнь одного поколения завершиться. Зато молодые земледельцы, дехкане из Бухары, Самарканда, Шахрисябза стали обустраивать новые совхозы. В тот год Бахаристан одними из первых в области выполнил план сбора хлопка.
Ждали Рашидова у кромки плантации. Белое от миллионов коробочек хлопка поле. Молоденький сад, только высаженная шелковица, большой навес для гостей, комбайны, тележки с новым сырцом и много, много жаркого солнца. Шараф Рашидович вышел из черной «Чайки» в светлом костюме, белой соломенной шляпе. Рядом первый секретарь Кашкадарьинского обкома Рузмет Гаипов. Навстречу Рашидову вышел Мустафаев с большой красной папкой – рапортом о выполнении обязательства. Он героически нес ее, словно знамя на параде. Громко по-военному стал отчитываться руководителю страны. Шараф-ака чтобы поддержать его победный порыв, улыбнулся и вытянулся, как по команде «Смирно». Мустафаев не осознал веселого жеста и настроения Шараф-ака, и громко продолжал:
– Уважаемый Шараф Рашидович, мы выполнили план сбора хлопка. На хирман Родины сдано более полутора тысяч тонн Бахаристанского хлопка!
– Да, что ты говоришь! Честь тебе и хвала! Эти тележки с хлопком, ты для Гаипова подготовил или уже в счет обязательства?
– Да, в счет повышенного обязательства, Шараф Рашидович! Средняя урожайность у нас составила 20 центнеров с гектара!
– О, рекорд Бахаристана и близлежащих в пустыне хозяйств! Куда-нибудь запишите, а то ненароком забудем. Ты далеко пойдешь, продолжай, продолжай….
– Да, Шараф Рашидович, за год мы вдвое увеличили поголовье крупного рогатого скота.
–  Было полтары коровы, стало три?
– Нет, Шараф Рашидович, даже больше….
Первый секретарь обкома и другие гости, чтобы удержаться от смеха, отошли в сторону. Потому что в сравнении с соседями, Бахаристан только начал деятельность и показатели целинного района были на уровне небольшого колхоза. А Мустафаев, будто комсомольский вожак, с рвением все отчитывался о достижениях района. Шараф Рашидович до конца дослушал победный рапорт молодого руководителя. Похвалил его, пожелал целинникам успехов и поехал в Карши.              

ПЯТНАДЦАТАЯ ВСТРЕЧА.
Ганиджан Ташматов – мой отец, родился в 1913 году в кишлаке “Олаканот”, рядом с городом Асака, где сегодня делают узбекские “Шевролеты”. Дед мой Тошмат-охунд был прекрасным повором, мастером уйгурских блюд, в свободное время хорошо играл на дутаре, пел. Он рано пошел в люди, было огромное желание поскорее получить славу в мире искусства. Началом этому стал врожденный музыкальный талант, кропотливый труд в театрах Андижана, Ферганы, где он обрел себе великих наставников Тухтасина Джалилова, Юсуфжана Кизик Шакарджанова, Джурахана Султанова. В сороковые годы, в жестокую пору войны Ганиджана Ташматова взяли на работу в музыкальным руководителем театра имени Мукими в Ташкенте.    
 Вспоминает мой друг Эльдар Азимов – руководитель музыкальных коллективов Гостелерадио Узбекистана:
– Я с 1974 года возглавлял камерный оркестр Гостелерадио Узбекистана. Затем меня назначили художественным руководителем всех музыкально-художественных коллективов телевидения и радио республики. И вот тогда мне пришлось непосредственно войти в этот мир узбекской, традиционной музыки. Во времена, когда Ганиджан-ака руководил уйгурским ансамблем, коллектив этот был творчески интересный, искрометный, со своим характером. Там были очень интересные, своеобразные инструменты. Там, вообще все немного по другому. К слову, наш уважаемый академик Юнус-ака Ражабий собрал, переложил в ноту, проиграл и вновь озвучил шесть частей узбекского макома. А Ганиджан Ташматов собрал по крупицам, восстановил, озвучил и записал с ансамблем двенадцать частей Уйгурского мукама. Огромная кропотливая работа, вдумайтесь - 360 мелодий, свыше 4400 бейтов, 500 летняя музыкальная история народа. Все это было положено в ноту и было профессионально записано на магнитные дорожки. Это музыкальное чудо Востока хранится в “Золотом фонде” Узбекского радио. Этим достоянием мы обязаны Ганиджану Ташматову.
Я не раз слышал, как мастер играет на гиджаке. Ничего подобного ни у кого не слышал, абсолютно интересная манера вибрации, апликатура в игре на инструменте. В после военные годы Ганиджан ака три месяца учился игре на гиджаке в Баку у мастеров азербайджанской и армянской школы. Интересно, народные скрипачи в Узбекистане играют на инструменте с колена, как гиджак, а Ганиджан Тошматов играл классически, по европейски с плеча, многих народников это удивляло. Его музыкальное творчество это конгламерат древнего музыкального, песенного искусства узбекского и уйгурского народов.        
Ганиджан-ака Ташматов был несравненным вертуозом исполнения одиниково на гиджаке, скрипке традиционного для Ферганской долины музыкального направление “Сурнай йўллари”. Откровенно был лучшим мастером исполнения этих мелодий, он хранил в памяти десятки “Напевов сурная”. Мы думали, отец Ганиджан-ака прожил сто лет. Он всегда с нами, а значит и эти истенно народные напевы живы. Мы часто даже планировали записать их на магнитку, но в правду говорят в народе, - “воду что течет рядом не ценим”. Мы потеряли мастера. В результате нашей беспечности, Ганижон-ака унес знаменитые “Напевы сурная” с собой в Вечность.
В конце 1978 года Ганиджана Ташматова пригласил на встречу Шараф Рашидов. После долгой беседы Шараф-ака предложил моему отцу создать ансамбль молодых дутаристок.
– Ганиджан-ака, вот видите, как получается, в Алма-ате появился хороший ансамбль молодых домбристок, во Фрунзе ансамбль комузисток, в Душамбе дутаристок. Замечательно поют, танцуют, народу нравится. Почему бы нам не организовать ансамбль дутаристок, восстановить наши исконные лапары, ялла, вернуть их к жизни. А то прекрасные, веселые, народные песни с годами забывается. Современная молодежь их уже и не помнит...
– Шараф Рашидович, как же это сделать, как собрать старый фольклер? Мы сами многое уже забыли, это истенно народное пение никто не записывал, все переходило из уст в уста. Допустим,умер народный хофиз с ним вместе уходит в небытие целый пласт народного песнепения. Записывающей аппаратуры не было. Ноты в ту пору никто не умел записывать....
– Вот поэтому мы вас пригласили сюда. Поезжайте по Узбекистану, напевы Ферганской долины, Хорезма, Бухары, Самарканда послушайте. Найдите, восстановите, запишите, отберите среди молодых лучших исполнителей, сыграйте, спойте. Верните народу исконное искусство. Мы не будем сторонними наблюдателями, поможем в решении любых проблем. Вот вам - радиоэфир, телевидение, сцены лучших театров, ищите, дерзайте. Да, и не забудьте пригласить нас на первый концерт...
– Это трудная задача, Шараф Рашидович, мне уже 65 лет, я же пенсионер. Но мы постараеся, дайте нам полтора года на раскачку...
– Ганижон-ака полтора года — это много, как сказал мудрый Афанди, – за полтара года или я, или ишак, или... Уж очень быстро летят наши годы, хочется многое успеть, и творчество нового ансамбля хотим вместе посмотреть. Думаю, вам Народному артисту Узбекистана, талантливому музыканту, организатору хороших творческих коллективов, года хватит. Всю организационную работу создания нового музыкального коллектива, мы возложим на вашего друга и руководителя Убайдуллу Якубовича Ибрагимова...
– Теперь, Ганиджан-ака вопрос личного характера. Что бы вы хотели для себя лично – приобрести участок или квартиру, купить хороший автомобиль?
– Спасибо Шараф-ака ничего не надо. Все есть, - ответил взволнованно Ганиджан Ташматов.
– Вы не стесняйтесь, вы начинаете большое дело, мы хотим заранее поблагодарить вас за труд. Не стесняйтесь, мы же вам не бесплатна даем. В чем есть острая необходимость? Чего бы хотели сегодня?
– Шараф-ака помните, в 67 году вы мне дали новую на то время “ВОЛГУ”- ГАЗ-21. Хорошо прослужил мне гнедой, но постарел конь, неслушается хозяина, и хорошее слово и кнут уже не помогают. Чем только не кормлю, а он все время хворает, не хочет возить старого хозяина. Купить новый вроде и деньги есть, но таких именитых коней с берегов Волги на у нас на базаре не найдещь...
Рашидов весело рассмеялся, мало кто мог так шутить с лидером республики, а острослову можно. Действительно автомобилей “Волга” в свободной продаже не было. В республику в год приходило всего десять – пятнадцать автомашин “ГАЗ-24”. Их распеределяли для продажи известным ученым, писателям, героям труда, именитым артистам.
Ганиджан-ака, будет вам новый конь, – тепло пращаясь, уверенно сказал Шараф-ака.
Ташматов пообещал позвать руководителя республики на первый концерт и пошел собирать новый коллектив.
Вспоминает Элдар Азимов:
– Мне посчастливилось с метром узбекской музыки, отбирать молодых участников этого ансамбля. Так получилось, что вдвоем из сотен девчушек, отбирали будущих знаменитостей. Это было очень интересно, он внимательно разговаривал, заинтересованно слушал, по отцовски смотрел. Если девочка неподходила, Ганиджан ака старался не обидить, не разочеровать в первом их жизни конкурсе и обещал послушать их в следующем наборе.
“Не ломай им крылья,- говорил Ганиджан ака, – им еще долго и далеко лететь”. Сколько дутаристок мы послушали и просмотрели, это был настоящий кастинг. Все они входили и сразу ах, сам Ганижан Ташматов будет проводить отбор участников. А я неприметно сидел под сенью великого музыканта. Знаете, телевидение такая штука, народ на экране хочет видеть телегеничных, изящных, красивых и в то же время талантливых, исполнителей. Здесь каждая девочка должна была петь, иметь хороший голос, играть на дутаре или на доире. То есть, все должно было быть в комплексе. Большинство девочек были из консерватории, Домов культур, музыкальных школ, училищ. Все они пытались  проявить свои вокальные качества, которые не всегда присуще национальной манере. Поэтому из десяти пришедших на конкурс, оставалась одна участница. Из сотен надо было выбрать сорок. Но еще раз хочу повторить, он никого не обидел. Потом были списки... Радость, слёзы... Затем изнурительная работа.
Я пришел на вторую репитицию, скажу откровенно, не по долгу службы, мне было просто интересно, что же происходит с новым коллективом. Ансамбль дутористок распологался в здании телевидения. Захожу, Ганижан ака сидит за столом, воқруг девочки, пестрые платья, ароматные запахи парфюмерии, очень интересно. “Ганижан ака, как настроение, – спросил я? Он улыбнулся и сказал:– «Э-э-э, вот сижу, как старый, немощный петух среди цеплят”.
Поражался его фенаменальной, энцелопедической памяти. Все, что рассказывал Ганижон ака надо было записывать. На все случаи жизни у него были смешные истории. Я в этом очень хочу быть похожим на него, но очень сложно дотянутся до таланта острослова.
Ровно через года, в конце 1979 года, ансамбль дутаристок дал первый большой концерт на Узбекском телевидении. Шараф Рашидов поблагодарил Ганиджана Ташматова за огромный, творческий труд. За двадцать пять лет “Ансамбль дутаристок” записал на мегнитную ленту более 1000 песен, среди них любимые в народе лапары, ялла, ёр-ёр, много классических и современных мелодий. А подарок Рашидова Народному артисту республики - рыжая “ВОЛГА”, верно прослужила Ганиджану-ота до конца его жизни.

ВСТРЕЧА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Народный артист Узбекистана Мансур Ташматов мой третий брат. С детства увлекался музыкой, пением. С четвертым братом Музафаром они в школе, пионерских лагерях пели эстрадные песни тех лет. В Театральном институте профессиональные педагоги работали с ним, пытались сделать из него серьезного оперного певца, благо природа одарила его золотым голосом. Но в жизни все пошло по-другому. Начав с вокально-инструментального ансамбля «ЯЛЛА», позже стал выступать на концертах, сам создавал музыкальные группы, выступал на песенных конкурсах, становился их победителем. Словом, он навсегда увлекся эстрадой – русской, западной. Талантливого певца часто стали приглашать в Москву. В конце семидесятых он стал лауреатом международного конкурса «Золотой Орфей» в Болгарии. Мансур был среди множества признанных эстрадных певцов Европейских государств, обрел новых друзей признанных на мировой эстраде певцов – Бисер Киров из Болгарии, Карел Гот из Чехословакии, Джоан Орлис из Люксембурга, Регина Тос из Германской Демократической республики, Ариан Брас из Нидерландов и многие другие. За исполнение песни на слова известного киноартиста Талгата Нигматулина «Русские березы» стал лауреатом ряда европейских конкурсов.
В конце каждого года Центральное телевидение подводило в Москве итоги международного конкурса «С песней по жизни». Сюда на решающее состязание, собирались лучшие исполнители года. Мансур пригласили на этот конкурс. Он выбрал песню на стихи Шарафа Рашидова «Влюбился я». Близкий друг Мансура известный в то время композитор, знаменитый азербайджанский певец Полад Бульбюльоглы написал замечательную музыку к песне. Произведение известного поэта, талантливого композитора и голосистого певца получило высшее признание жюри и телезрителей страны. Мансура Ташматова объявили лауреатом конкурса. Ему рукоплескал весь Узбекистан. Организаторы международного песенного праздника отметили стихи Шарафа Рашидова специальным Дипломом Центрального телевидения и со сцены конкурса попросили Мансура передать Диплом Шараф Рашидовичу.
Вернувшегося в Ташкент лауреата пригласили к Рашидову. Мансур не ожидал, что его сразу поведут в кабинет Шарафа Рашидовича, растерялся, разволновался.
– Дверь кабинета открылась, –  вспоминает певец, – в глубине стоял в ожидании Шараф-ака. Я не помню, как поздоровался, что говорил, крепко держал Диплом, понимая, что его надо вручить.
– Мансуржон, вы не волнуйтесь, одно из главных действий в вашей жизни вы выполнили. На небосклоне узбекского эстрадного искусства появилась новая блистательная звезда Мансур Ташматов. Не думал, что мои стихи могут стать хорошей песней. Вы теперь в Узбекистане известный эстрадный певец, заслуживаете еще больших почестей. Но расслабляться, думаю, не нужно. Певец, композитор, поэт, если не будут звучать со сцены, в радиоэфире, экране телевидения, их просто забудут. В жизни этому много примеров. Вы из семьи талантливого музыканта, мы знаем Ганиджан-ака Ташматова, скоро у нас с ним предстоит встреча по серьезному вопросу.                          
– Шараф Рашидович, вот этим Дипломом Центральное телевидение отметило ваши замечательные стихи.
– Подождите, не закрывайте его, пусть наши сотрудники посмотрят вручение такой награды, – он попросил зайти работников в кабинет. Люди собрались.
– Вот видите, как это прекрасно! Талантливый певец награждает поэта за его творчество. Я желаю вам новых успехов в жизни и в песенном искусстве. Удачи вам!
– Шараф Рашидович, я выбрал еще два ваших стихотворения. Если вы разрешите, хочу положить их в новые песни.
– Мансуржон, стихи уже опубликованы, они в книжных магазинах, значит они ваши. Дерзайте, творите, радуйте всех нас вашими успехами.
В дальнейшем Мансур Ташматов не раз встречался с Шарафом Рашидовым, но между лидером партии и артистом была рампа. Мансур на сцене, Рашидов в зале с людьми. Мансур написал и исполнил шесть песен на стихи Шараф-ака и многие годы радует народ своим вокальным искусством. 

ВСТРЕЧА СЕМНАДЦАТАЯ

В начале восьмидесятых, мы попали на праздник урожая в Хорезмскую область. В Ташкенте нам сообщили, что в Ургенч – центр области должен прилететь Шараф Рашидов.
Конец ноября, необычно тепло, солнце светит, как в августе. Собраны в огромные, белоснежные бунты миллионы коробочек хлопка. На мелькомбинаты дехкане засыпали пшеницу, риса и другие злаковые. На главной площади Ургенча праздник земледельцев. Танцует, поет веселиться народ. Многие колхозы, совхозы устроили здесь живописные прилавки, украшенные красным, золотистым, черным виноградом. Здесь знаменитые хазараспские яблоки – яркие, но как будто в оспинку бугристые, самые сладкие яблоки в Узбекистане. Они растут только на трехстах гектарах Хазараспского района. Их не удается вырастить даже в соседних хозяйствах. Эндемики, – этим все сказано. На городской площади пирамиды из овощей, тыкв, картофеля, моркови, помидор, свеклы, репы, россыпи кукурузного зерна, разных сортов риса, сорго, гороха. Тут же в расписных лавках мясники торгуют бараниной, говядиной, мясом птицы, разнообразной речной рыбой. Такие праздники-ярмарки традиционны в республике. Дехкане, здесь, как бы подводят итоги года, рассказывают о своих успехах, показывают товар лицом.
По оживлению на площади мы поняли, что приехал Шараф-ака. И действительно в окружении работников обкома, осматривая прилавки ярмарки, шел Рашидов. Он разговаривал с земледельцами, восхищался разнообразием речной, прудовой рыбы. Оператор Володя Панов сразу переключил свою камеру с даров полей и садов на лидера страны.
– Володя, ты всегда на самых сладких участках жизни, – весело произнес Шараф-ака. Я попрошу тебя, снимай не нас, чиновников в шляпах, а посмотри, какой прекрасный пустынный мед, какой красивый виноград, я не говорю о сладких хорезмских дынях, а сколько видов свежей рыбы. Смотрите, как здесь богато, красиво, какое изобилие!
– Мухтаржон, я думал, что мы с вами увидимся на Туямуюнском водохранилище. Там сегодня должны начать заполнение Султансанжарского гидроузла. Думаю, вы об этом знает.
Он, как всегда, по-отечески взял меня за плечо и повел по рядам. Спрашивал, чего я успел увидеть в области. Беседую, мы дошли до россыпей злаковых. Он остановился и спросил, из какого района рис. Рисоводы сказали, что из Ханкинского, с совхоза «Аль-Хоразмий».
– Мухтаржон, вы знакомы с этим хозяйством?
– Нет Шараф Рашидович, я больше специализируюсь на хлопке, пшенице, фруктах, бахчевых.
– Вы же знаете, рис в рационе наших жителей считается одним из главных продуктов питания. Ни один праздник не проходит без плова. Но из-за высокой хлопковости у нас не хватает земли и воды. И нам приходится завозить рис извне. А вот Николай Васильевич Ким немолодой, но славный труженик, профессиональный рисовод делом доказал, что мы собственными силами можем обеспечить народ республики важным продуктом. Как журналисту Центрального телевидения, я советую познакомиться с Николаем Васильевичем. У него была нелегкая жизнь. Крутые вехи истории страны, не раз меняли его судьбу. Было бы свободное время, сам бы написал роман о таком сильном человеке. Так что, думаю, для вас будут очень интересно.
На следующий день мы встречались с Шарафом Рашидовым на строительстве Туямуюнского гидроузла. На всем течении Амударьи это самое большое рукотворное сооружение. Тысячи лет никто не мог обуздать своенравную реку, которая опрокидывала среднеазиатские города. Так вот, на стыке Узбекистана, Туркмении и Каракалпакии свирепая Амударья сужается в гранитной расщелине. Это место в народе называют Туямуюн, что значит «верблюжья шея». Именно здесь гидростроители перекрыли течение реки огромной бетонной плотиной. Здесь возводились два наливных и одно русловое водохранилище. Все они должны были соединиться замысловатыми каналами, акведуками, перемычками, дать импульс в освоении новых земель Приаралья, Туркмении, Хорезма, а строящаяся рядом ГЭС, вырабатывать дешевую электроэнергию для развития региона.   Стройка грандиозная, обозначенная в планах развития всей страны. Откровенно, здесь я хотел получить интервью у Шараф-ака. Но...
– Мухтаржон, – улыбаясь, сказал Шараф-ака, – на этой стройке я, партийный работник. Откровенно, плохо разбираюсь в ирригационных проектах, строительных делах, знаю, что сегодня начнется заполнение Султансанжарской чаши. Смотрите, сколько здесь специалистов – вот наш министр водного хозяйства Исмаил Хакимович Джурабеков. Вы поговорите, с начальником строительства гидроузла Духаниным, проектировщиками, передовыми рабочими, они вам все скажут, они все знают. Сегодня их торжественный день, их праздник.
Все весело засмеялись, как тонко и красиво Рашидов ушел от интервью московскому корреспонденту. Я не обиделся, по сути, он был прав. Ведь репортаж должен быть о трудовых свершениях гидростроителей, сегодня они герои сюжета, но хотелось сделать материал более увесистым, включив интервью лидера республики. Но редакторское чутье, опыт старого газетчика, четко поставили все точки над «и». Я понял, как деликатно, словно добрый учитель, наставник, Шараф-ака поправил молодого, напористого корреспондента. Такое у журналистов бывает, Шараф Рашидович очень редко соглашался на телевизионное интервью, больше выступал в центральных газетах, журналах. 
Телерепортаж о торжественном пуске первой воды в чашу Султансанжарского водохранилища получился хороший. Завершив съемки, мы поехали в Ханкинский района к директору уже известного совхоза «Аль-Хоразмий» Николаю Васильевичу Ким. Нашли его в кабинете за разбором вороха бумаг на столе. Старенький, в то время ему было восемьдесят лет, невысокий, смуглый, все лицо в морщинах, но в глазах блеск, задор, светлый, юношеский взгляд – его взор, словно лазерный луч, входил в глубины ваше сознание. Да, его глаза, они больше всего мне запомнились. В кабинет вошли несколько человек. Николай Васильевич, попросил нас оставаться, сказал, что он обещал принять молодых специалистов. Недолго объяснял им какие-то положения, подписал разные бумаги, тепло распрощался с будущими работниками совхоза.
–Это наша молодая смена, дипломированные инженеры, агротехники, рисоводы. Начали новое дело. Пусть пробуют. Пусть экспериментируют. Думаю, польза будет, вреда не будет.
Представившись, мы долго разговаривали, расспрашивали об истории его жизни. Видите, как бывает в жизни, жили себе корейцы у себя на родине – Дальнем Востоке, а цепь политических событий заставила перебраться, вернее, переселить целый народ в Узбекистан, Казахстан. Николай Васильевич работал в Приморском крае инструктором обкома партии по сельскохозяйственным вопросам. С небольшим скарбом, со всей родней они прибыли в Ургенче. Профессионального специалиста взяли на работу, сначала в райком, затем в Хорезмский обком партии. Трудился Николай Васильевич честно, добросовестно. Своими делами, советами, проектами помогал поднимать земледелие, конкретно, рисоводство северной зоны Узбекистана. В шестьдесят лет вышел на пенсию. Два года дома сидел, внуков уму-разуму учил. И вдруг в один из дней приехал в область Шараф Рашидов. Среди кучи дел, он поинтересовался:
– Был в обкоме опытный специалист по рису Николай Васильевич Ким.
– На заслуженном отдыхе, – заявили в обкоме.
Шараф-ака попросился к нему на чашку чая. Поехали к нему домой, разволновался Николай Васильевич, не знал, куда посадить высокого гостя. Рашидов задал теплый, душевный тон беседе. Разговорились, успокоился старый сельхозник. Говорили об успешной жизни корейцев в Узбекистане. Вспомнили Героя труда Ким Пен Хва, председателя колхоза «Политотдел» Героя труда Тимофей Григорьевича Хвана и многих других. Трудолюбивый корейский народ сделал многое для развития сельского хозяйства республики. Они вместе вышли во двор, Шараф-ака предложил Николай Васильевичу прогуляться по берегу канала Шават. Сели два партийца в «ГАЗИК» и поехали по тугаям. Кругом, на многие километры заросли камыша, тамариска, небольшие озерца, болота. Они долго стояли, оглядывая окрестности канала Шават, непринужденно беседовали на берегу мутного потока. Шараф-ака спросил:
– Николай Васильевич, что можно сделать с этими заросшими берегами канала?
– Шараф Рашидович, в округе много рабочих рук, воды в избытке, здесь плодородная земля. Если бы были средства, хорошая техника, можно было бы организовать успешный рисоводческий совхоз. Уверен, большие урожаи можно было бы получать. Ирригаторы должны помочь, у них есть мощные тракторы, выровнять надо тугаи, отвести солончаковую влагу. Народ если заинтересовать, сами здесь поднимут жилье. Я знаю, построят удобные, похожие на небольшие крепости, хорезмские глинобитные дома….
– Николай Васильевич, вот и возьмитесь за это доброе дело. Все что необходимо вы получите от наших ирригаторов, Минсельхоза. Мы поможем. В республике стали мы ощущать нехватку собственного риса. Острого дефицита нет, но в многодетной республике надо заранее браться за решение проблемы. Затем узбекский рис, особенно хорезмский очень вкусный, питательный, калорийный. Узбеки на всех свадьбах плов из Хорезмского риса делают…
– Да, все правильно Шараф-ака. Старый я стал. Получится ли? Подзабыл, новых технологий, сортов не знаю. Боюсь, подведу Вас Шараф-ака.                                                                                                                                     
– Вы не бойтесь, мы ведь рядом. Вспомните советы старых мастеров, съездите к рисоводам на Кубань, слетайте к нашим товарищам во Вьетнам, подучитесь и беритесь за дело…
Долго еще они ходили по берегу канала. Шараф Рашидович,  как обычно, заинтересовал, умело включил в новое дело опытного специалиста, зажег огонь, азарт в душе старого земледельца.
– Посмотрел на непроходимые тугаи, пески, солончаки и как будто вторая молодость пришла, – вспоминает Николай Васильевич. Нелегко все давалось. Учились у Кубанских, Кызылординских рисоводов, изучали технологию выращивания в Китае, Индии, Вьетнаме.
Много воды утекло с тех пор, много трудностей пережили люди, а в итоге; появилось в области крепкое хозяйство. Назвали его в честь великого восточного ученого «Аль-Хоразмий». Сложился хороший коллектив, два поколения рисоводов. Они в течение многих лет стабильно выращивают 20 000 тонн лучшего в республике риса. 64 центнера жемчужного зерна с гектара, это высокий показатель в рисоводстве страны.     
Выращивание риса работа трудоемкая. Нет в мире машин, работающих в залитых рисовых чеках. С ранней весны трудятся дехкане по колено в воде. Прореживают растения, очищают от сорняков, подкармливают удобрениями – все вручную. Трудно дается спелый колос. Но рисоводы любят свое дело, довольны своим хозяйством, ценят и уважают бессменного директора.
Изучая опыт рисоводов Кореи, Китая, Индии, Вьетнама Николай Васильевич хорошо осознал преимущество семейного подряда. И тысячи лет тому назад землевладелец раздавал землю в аренду, а арендатор расплачивался из выращенного урожая. Хорошо трудился – имел достаток, а от лени разорялся. Это и есть жесткий капиталистический способ хозяйствования. На свой страх и риск раздал директор землю опытным, добросовестным дехканам. Мало кому рассказывал об этом. В то время даже в соседних хозяйствах сочли бы такой метод антисоветским. А здесь семейный подряд настолько отработали, что никого не надо заставлять работать, напоминать об обязанностях. Рисоводы выполняли план, а все сверхплановое оставляли себе, продавали на базаре. Все же для людей. То есть жёсткое социалистическое сельское производство стало работать на дехканина. За это можно было потерять партбилет, сесть за решетку. Но в известный, преуспевающий совхоз не ходили с проверками, уж очень был высок авторитет его директора – Героя Николая Васильевича Кима. Его на эту должность поставил сам Шараф Рашидов, не раз приезжал сюда.
– Мухтар Ганиевич, понимаете, здесь в семьях по шесть-семь детей. Все подростки они помогают родителям, учатся труду, производству риса. Разве это плохо. Семейные коллективы сдают плановый урожай государству, а все остальное остается рисоводам – вот вам главный стимул в работе. Разве это не по уму. Продают сверхплановый рис и себе прибыль, и народу продовольствие. Цены на базарах снижаются.
Никому об этом не рассказывал старый директор. В секреты интенсификации совхоза не всех посвящают. К примеру: здесь, как в Индии, Вьетнаме, Корее зимой выращивают дома в тепле ростки шалы, весной переносят готовую рассаду на четыре тысячи гектаров чеков, обратите внимание – вручную. Так делают во всей Юго-Восточной Азии. Так делали и наши деды, и прадеды, экономили на семенах. Тонну с лишним дополнительного риса на гектаре получают дехкане, используя старинный метод. Николая Васильевича и за этот дедовский метод можно было снять с работы, как «антимеханизатора». Но свои секреты здесь, никому не рассказывали, не показывали.
Николай Васильевич около четверти века бессменный директор совхоза. Все государственные награды – ордена, медали, Почетные грамоты, звезду Героя труда он получил, будучи на пенсии, успешно управляя прославленный в Узбекистане совхоз «Аль-Хоразмий».
Еще об одном секрете рассказал мне Николай Васильевич. С первых дней образования хозяйства запретил директор торговать спиртным в поселках совхоза. Сколько пришлось выдержать упреков угроз рабочих, начальства. Но видите, привыкли, крепче стала дисциплина, в достатке живут люди. Прекрасное жилье, хорошие дороги, благоустроенный центр, телефон, водопровод, ухоженные приусадебные участки. Свыше тысячи семей живет в совхозе, нет здесь проблемы с сезонными рабочими. Николай Васильевич так распланировал работу, что часть людей на полевых работах, часть технику ремонтируют, остальные строительством заняты. Такая гибкость мудрого аксакала позволяла получать, на этих трудных землях, четвертую часть урожая области.
– Мне понравилась одно изречение Шараф Рашидовича, я его запомнил и всем повторяю, говорит Николай Васильевич: – «Если человек что-то хочет сделать, ищет средства, а если не хочет, ищет причины». Это умное изречение, мудрого человека. Он моложе меня на два десятка лет, но именно он нацелил меня на будущее, именно он включил во мне вторую молодость, именно он стал как бы генератором идеи такого плодотворного дела. А сколько тысяч и тысяч прекрасных идей посеял Рашидов во всей нашей республике…  

ВСТРЕЧА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

В начале третьего тысячелетия на политических подмостках Узбекистана стали появляться отдельные псевдо-политики, скептики, националисты, которые решили зачеркнуть целый период истории республики. Послереволюционную эпоху они стали называть временем рабства народа, колониальной зависимости, давления русской империи на дальние окраины, периодом уничтожения национального искусства, литературы, поэзии.
Хочу возразить, предлагаю иной взгляд на семидесятилетнюю историю развития культуры края. «Азия» или «ассия» в переводе с фарси – означает жернова мельницы. Древние ахимениды огромную степь Среднеазиатского Междуречья сравнивали с каменными жерновами. Сколько было завоевателей в истории Междуречья – Кир и Дарий, Александр Македонский и Чингисхан, арабы, русские. Жернова перемалывали все приходящее, наносное. Правда, терпеливый народ впитывал лучшие качества пришлой культуры, обогащал свою цивилизацию. Зороастризм, его традиции, обычаи, религию незаметно приняли персов. Ислам, его письменность получали от арабов. Военной тактике и стратегии завоеваний учились у Чингисхана. Сами постигали и волновали Европу своими открытиями в математике, астрономии, медицине. В позапрошлом веке в Среднюю Азию пришли русские, с оружием пришли. Сопротивление, жертвы, конечно, имели место, но силы были неравные. История описывает жестокие бои под Самаркандом, Андижаном, Хивой и других регионах. «Белый царь» завоевал Туркестанский край, признал Бухарский эмират, Кокандское и Хивинское ханство, начал переселение русские хутора на новые земли, строить железную дорогу, каналы, хлопкоочистительные, маслозаводы. Словом пошло развитие капитализма в крае. Местные народы стали учится языку, разным наукам, письменности, в частности кириллице. Мудрые Востоковеды России не стали навязывать православную религию. И это было правильно. Меньше крови пролилось. 
Вспомните, великие ученые Среднеазиатского междуречья писали свои известные труды, делали открытия на фарси, на арабском. И представьте себе, за семьдесят лет советской власти, узбеки вошли в мировую культуру посредством русского языка. Поэтому Шараф Рашидов называл русский вторым родным язык, языком интернационального общения. Более ста наций, что населяли республику, имели возможность читать, писать на своем родном языке. В начале прошлого века узбеки стали издавать свою литературу, писать книги на кириллице, защищать диссертации, снимать фильмы на узбекском и русском языке. Лучшие мировые произведения, драматические спектакли, оперы ставились на языках, живущих в республике наций. Высшие учебные заведения Узбекистана готовили специалистов для всей страны, поэтому обучение шло, как узбекском, так и на русском языке, что, безусловно, обогащало культуру народа.
В годы перестройки, мы с моим другом из Австрии тележурналистом Христьяном Шуллером, сняли документальный фильм. Вопрос в картине был один – отошли ли в эпоху социализма узбеки от устоев Ислама? Оказалось, что нет! Смотрите, при рождении ребенка в любой узбекской семье есть обязательная церемония присвоении ребенку имени из Корана. Далее ритуал обрезания, заключение никаха – брака. И погребение усопшего, подчинено религиозным традициям. Все перечисленные церемонии, пусть, где-то тайно, но обязательно исполнялось. Что интересно, русские здесь не лезли в религиозные дела мусульман-узбеков, а узбеки в ритуалы, обычаи православных. Две концессии жили мирно, бок-обок и за семьдесят лет не было ни одного столкновения на религиозной почве. Так, где же рабство, притеснение, давление на культуру? 
В начале двадцатого века в Туркестане жили и творили оппозиционно настроенные писатели, поэты, ученые, их называли младобухарцами, пантюркистами. Уставшие от ханской деспотии, молодые деятели выступали за светский образ жизни, тянулись к свободной Турецкой модели развития общества. По повелению эмира Бухары Амира Алимхана, на заре прошлого века, десятки вольнодумцев были казнены, заточены в зинданы, бежали. С радикальным исламом шутки плохи. В начале Советской власти о младобухарцах вроде бы забыли, других забот хватало. Но их националистические, велико-тюркские воззрения стали появляться в начале тридцатых годов. Понятно, Анкара в большой политической игре на Востоке, мечтала о господстве над Туркестанским краем. Но во вновь образованных Среднеазиатских республиках специальные службы тоже не дремали, тщательно охраняли свою поляну. Многие оппозиционеры в тридцатые годы снова бежали, скрывались, отдельные были расстреляны, канули в неизвестность. Их произведения не издавались, считались враждебными новому строю. Спустя десятилетия часть той, гонимой интеллигенции реабилитировали. Вот имена известных – поэты Чолпон, Боту, писатель Абдулла Кодирий, Усмон Носир, Зия Санд, Азам Айюб, Атажан Хашимов и другие.          
В середине пятидесятых годов прошлого столетия, будучи Председателем Президиума Верховного Совета республики Шараф Рашидов начал кропотливую работу по реабилитации без вины виноватых, особенно среди творческих личностей республики. Одним из первых посмертно были сняты обвинения с писателя Абдуллы Кодирий. Вышли в свет его два спорных, на то время романа – «Скорпион из алтаря» и «Минувшие дни». Сразу после издания этих романов, известный, узбекский кинорежиссер Юлдаш Агзамов на основе этих произведений приступил к съемкам двух художественных фильмов. Многие коллеги, соратники Юлдаш Агзамовича стали пугать цензурой, особым мнением Центра,«Минувшие дни» произведение сложное, отображающее жизнь байского, ханского общества, жизнь, любовь двоеженца. Хотя писатель был только реабилитирован, пошли разные кривотолки – кабы чего не вышло. Юлдаш Агзамов обратился к Рашидову, лидер партии твердо посоветовал отбросить все домыслы, никчемные мнения дилетантов.
– С вами работают наши историки, этнографы, искусствоведы, они вам помогут, но надо снять картину, реально отображающую дореволюционную эпоху в истории Туркестана. Вы ведущий кинорежиссер страны. У вас в руках прекрасное произведение. Вы уже получили солидные средства для работы. Почему россияне могут снимать «Войну и мир», «Хождения по мукам», «Андрей Рублева». А почему мы, не можем замахнуться на интересное, историческое плотно?  Хорманг – не уставайте Юлдаш Агзамович, удачи вам!
Прошло полвека, а эти картины и сегодня почитаемы народом. Могу смело сказать, картины, снятые в эпоху Рашидова, превратились в серьезные, классические полотна. Теперь имена режиссеров тех славных лет Камиля Ярматова, Наби Ганиева, Юлдаша Агзамова, известны всей стране. Фильмы «Алишер Навои», «Тахир и Зухра», «Похождения Насреддина», «Крушение Эмирата», «Бай и батрак», «Мафтунингман», «Буря над Азией»,  «Минувшие дни», «Седьмая пуля», «Ты не сирота» – в золотом фонде киноискусства Союза.
В Ташкенте, недалеко от киностудии «Узбекфильм» существовал старый, неказистый Дом кино с одним кинозалам и помещениями Союза кинематографистов. Старый кинодокументалист Малик Каюмов был на то время Председателем Союза. Уважаемый Малик-ака с ручной кинокамерой «АЙМО» прошел, трудные дороги войны и вернулся домой от стен Рейхстага. В одном из разговоров с Рашидовым заговорил о желании кинодеятелей Узбекистана иметь новый Дом кино в Ташкенте. Видно, Шараф Рашидович сам ждал этой просьбы. В этот же день он дал поручение городским властям, найти достойное место в центре Ташкента и приступить к строительству Дома кино. Всего за два с половиной года архитекторы, строители воздвигли красивый, своеобразный, в авангардном стиле - Дворец кино.
Шараф Рашидов был инициатором и организатором проведения традиционного, международного кинофестиваля стран Азии, Африки и Латинской Америки в Ташкенте. Столица Узбекистана на десять дней превращалась в большой праздник кинодраматургов, продюсеров, режиссеров, операторов, киноартистов и зрителей Индии, Китая, Египта, Сирии, Венесуэлы, Никарагуа и других стран.  Большой Ташкентский экран был представлен для просмотра новых, талантливых работ молодых, еще не признанных, не разбалованных вниманием, режиссеров развивающихся стран.
Исторически у народов Центральной Азии существует серьезное песенное направление. Стихи великих Навои, Джами, Физули, Низами, Саади, Руми, Машраба и других восточных поэтов облекали в традиционную музыку края и исполняли в торжественной обстановке. В Иране, Азербайджане оно называется – мугам. В Узбекистане и Таджикистане –маком. В Китае – муком. В Индии и Пакистане – рага. Да, сегодня это направление считается высшим искусством. Лучшие газели знаменитых поэтов, совершенная музыка именитых мелодистов, словом искусство для искусства. После революции социалистическая идеология подвергло критике это классическое направление. «Шашмаком»– означает «шесть частей макома» сочли элитарным, дворцовым, буржуазным искусством. Эти произведения далеки от простого народа, они ублажали эмиров, ханов, вельмож, заявляли «красные» критики. 
В середине прошлого века Рашидову пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить идеологических чиновников Центра, что для узбеков песенное собрание «Шашмаком» великое национальное достояние народа сравнимо с истинной русской поэзией Тьючева, Майкова, Фета, а лирические русские романсы, что исполнялись в высших кругах, не есть проявление буржуазного в искусстве.
Сегодня существует шесть частей Бухарского «Шашмакома», четыре части Ферганского макома и шесть частей Хорезмского макома. После долгих стараний Шарафа Рашидова «Маком», Ферганское направление «Катта ашула», Хорезмское направление «Сувора», «Айтишув» вернули узбекскому народу. Композитор Юнус Раджабий в пятидесятые годы собрал «Шашмакома» в одну книгу и переложил их в ноты. Одним словом, специалисты воссоздали великолепный, исторический источник. Талантливый ансамбль «Маком» узбекского радио, прекрасно исполнили великое историческое наследие. Его записали на магнитную ленту, издали сотни тысячи пластинок, на студии «Узбектелефильм» сняли музыкальную картину.
Вспоминает профессор, музыковед  Отаназар Матякубов:
– Компазитор Ганиджан Ташматов хорошо был знаком со старинным песенным искусством древнего Хорезма. Он дружил с известными хафизами, поэтами, музыкантами области. Исторически Хорезм кладезь древнего народного фольклера, эпоса. Убай Бурханов руководитель узбекского радио того времени, предложил собрать и записать хорезмские шедевры песенного искусства. Большую этнографическую группу возглавил Ганиджан-ака Ташматов. Их оснастили звукозаписываюшим автобусом, звукооператорами, техниками. Три месяца группа музыковедов, историков, редакторов с утра до вечера слушали, записывали уникальные голоса, мелодии, сольные, многоголосные произведения.  
Именно тогда были записаны голоса знаменитых Маткарим хафиз, Мадрахим Шерозий, Бола бахши, Ходжихана Балтаева и других. Парадокс, известных на то время в Хорезме певцов, музыкантов в Узбекистане, практически, знали только отдельные музыкальные специалисты.Были записаны многие километры магнитной пленки. Но надо сказать, в то советское время на радио еще существовала своя идиология, своя цензура. За ошибку в эфире летели головы. Музыкальные произведения утверждались на художественном совете. Композиторы, поэты, писатели, председатели творческих Союзов прослушивали и давали произведениям “зеленый свет”. Секретарем худсовета былазаведующую фонотекой радио София Бухараева. Никто незнал, как она оказалсь на радио, но все понимали ее назначение – идиологический контроль. Ее поддерживал партийный комитет радио и другие инстанции. Прослушав записи экспедиции, она разгоряченно начала:
– Опять шаханшахи, амиры, султаны, дворцовое песнопение, унисон. Непонятные простому народу старинные газели. Длинющие макомы, “Сувора”. Вы тянете наше узбекское искуство в феодальное прошлое! Выговарив она встала в агрессивную позу.
По залу пошел тихий шопот. Откровенно, в то время не каждый мог осмелится выступить против Софьи Шакировны. Тогда встал Ганиджан-ака, уважаемый, композитор, хороший психолог, мастер слова, один из королей худсовета. Он сказал коротко, но убедительно;
– Наша страна, сказал он, – это Союз свободных республик. Наша Конституция предпологает существовоение и развитие национальных культур, изучение и возвращение древних шедевров народу. Вам ли – архивариусу радио, дано контролировать истенность достояний, великолепие голосов, мастерство песнопения, величие хафизов, чьи исполнения мы успели записать в Хорезме.
Худсовет зааплодировал. Бухараеву поставили на место. Все музыкальные шедевры привезенные экспедицией из Хорезма  были подписаны к эфиру. Я думаю, что именно принципиальные, мужественные действия таких специалистов как Ганиджана Ташматова и других смогли защитить от забвения многие историческое, музыкальное достояние Узбекистана. К горькому сожалению, а сколько памятников народного искусства, мы не смогли уберечь.
В эпоху Рашидова в Узбекистане самой важной общественной организацией считался Союз писателей Узбекистана. Отношение народа к своим писателям, поэтом было очень уважительным, трепетным. Люди боготворили пишущую братью, считали их правдоборцами, честью и совестью эпохи. Член Союза писателей Узбекистана Шараф Рашидович больше года с лишним возглавлял писательскую организацию. Многие  годы руководил работой Союза друг и наставник Рашидова писатель Камиль Яшен. Организации объединяла много талантливых, знакомых стране писателей, поэтов, к примеру; Ойбек, Махсуда Шайхзода, Сергей Бородин, Асхад Мухтар, Абдулла Каххара, Мирзакалон Исмоилий, прославленные поэты Сабир Абдулла, Гафур Гулям, Хабибий-домля, Тураба Тула и многие другие именитые мастера пера и слова.
Писательская организация имела на то время много превилегий. Писатели лечились в специальных лечебницах, имели дачи под Ташкентом,получали продовольственные пайки,старались не пропускать заграничные форумы, симпозиумы, встречи литераторов. В дни организации таких поездок Союз, что находился на сквере Революции, шумел как пчелиный улей перед сбором меда. Правда выезжали они в основном в Азиатские, Африканские государства. В страны Европы, Америкисоюзная писательская организация старалась среднеазиатских товарищей не отвлекать.  
По идее Шарафа Рашидова раз в два года проводился Ташкентский форум поэтов и писателей стран Азии и Африки. Это мероприятия пользовались большой популярностью не только среди литераторов, но и широкой общественности.  Вспомните, для закрытого от мира советского общество, любое свободное общение с зарубежными деятелями, особенно писателями и поэтами превращался в праздник дружбы. Российский писательский Союз прилетал на такие праздники всей командой. Они-то, знали широту души Шараф-ака, его доброту, гостеприимство. На таких днях культуры, праздниках дружбы, встречах писателей в первую очередь поднимался политический, культурный престиж Узбекистана. Особенно ревностно относились к этому среднеазиатские соседи. Рашидов прекрасно осознавал это.
После Союза писателей, второе место по значимости занимал Союз кинематографистов Узбекистана. В производстве кинокартин, их количестве, их значимости, прокате на Союзном экране узбекские кинематографисты были лидерами в Средней Азии и Казахстане. Узбекские кинодеятели были первыми в стране по дубляжу - переводу на узбекский язык снятых в государстве интересных картин. Сравните, в Ташкенте дублировалось 60 русских фильмов, а в Казахстане всего шесть. И это неспроста. Шараф Рашидов поддержал и ускорил строительство новой киностудии «Узбекфильм». Творческие группы оснастили последними образцами съемочной, звукозаписывающей и другой техники. В новой студии хроникально-документальных фильмов установили единственную в Средней Азии проявочную и печатную машину. И это в свою очередь ускорило трудный процесс кинопроизводства. Теперь не надо было ждать долгих очередей в кинолабораториях Москвы, Ленинграда, Казани.
На съемочных площадках студии «Узбекфильм», документальных фильмов республики, лабораториях, монтажных днем и ночью шла кропотливая работа над созданием новых кинолент. Самые замечательные художественные, документальные картины, можно смело сказать, были сняты именно в те годы. То время, как отмечали известные кинокритики, было рассветом, кинематографическим бумом Узбекистана.  И сегодня хорошо известны работы кинорежиссеров Юлдаша Агзамова, Малика Каюмова, Али Хамраева, Шухрата Аббасова, Латифа Файзиева, Эльера Эшмухамедова и других.
Надо отметить в Узбекистане в те годы успешно действовали и другие творческие объединения – это Союзы журналистов, композиторов, архитекторов, театральных деятелей, художников. И все эти творческие организации, их деятельность, созидательная активность или промахи, были под чутким вниманием и заботой Шарафа Рашидова.

ВСТРЕЧА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Надо это отметить, спутниками Шарафа Рашидовича по жизни и деятельности были прекрасные ученые, превосходные руководители различных предприятий, отличные организаторы разных отраслей народного хозяйства, талантливые специалисты. Среди них: Президент Академии республики Обид Садыков, главный железнодорожник Средней Азии Азиз Кадыров, Командующий Туркестанского военного округа Степан Белоножко, основной мираб страны Исмаил Джурабеков, руководитель Среднеазиатского энергетического кольца Азиз Хамидов, мэр Ташкента Вахид Казимов, известный авиастроитель Николай Сивец, поэт Камиль Яшен, хирург  Васит Вахидов, главный телерадиовещатель Убайдулла Ибрагимов, издатель Зият Есенбаев, композитор Мутал Бурханов  и много-много других славных людей Узбекистана. Рашидов прислушивался к их независимым, объективным мнениям. Спорил, сверял часы, решал серьезные проблемы с талантливыми созидателями, мудрыми аксакалами, мастерами своего дела.
Почему, вы думаете, я перечислил такое количество известных личностей из истории Узбекистана? Во-первых, потому что видел их дела, имел счастье знать их. Во-вторых, эту плеяду одаренных людей, Шараф Рашидов долгие годы собирал вокруг себя, опирался на них, чувствовал их благотворную мощь.
Ох, как бы хотел, чтобы все мы, помнили усердия своих отцов и дедов, которые защищали историю страны, республики. Из кирпичиков дней и ночей, разума и созидания, строили сегодняшний день. Может быть, не все и, не всегда было правильным. Но скажите, кто может дать оценку верности наших действий. «Безошибочен только Аллах», - говорят правоверные. А стремление вперед и к лучшему у перечисленных мной личностей, у лидера республики, у всего народа - было всегда.
В начале прошлого века в Ташкенте было решено открыть первый университет. В то нелегкое время были выделены средства, эшелоны с научным оборудованием, лабораториями, тысячами томов книг. Составили поезд науки русские ученые, добровольцы. Они оставили свои обжитые города, культурные центры, привычные кафедры, лаборатории, научную работу и полгода пробивались через Оренбургские степи, белогвардейские заслоны в непонятный, загадочный для них Туркестан. Шли, как в бой, не ради славы, больших денег, а поделиться наукой, дать свет образования народу края.          
Инициаторами создания первого на Востоке страны университета были академики Черданцев, Шредер, Баранов, Ильин, Райкова, Массон, Пугаченкова и многие другие. Это уже потом были узбекские академики Кари Ниязов, Абдуллаев, Арипов, Садыков, Сиражеддинов, Сарымсаков и другие сотни ученых.
Помню, на торжествах в честь шестидесятилетия Ташкентского Государственного университета Шараф Рашидов в кругу ученых и журналистов сказал:
– Зарубежные учёные социологи утверждали, чтобы поднять грамотность населения Средней Азии потребуется четыре с половиной тысяч лет. Ну, вот прошло почти семьдесят, и мы обладаем страну со сплошной грамотностью. Практически мы имеем четыре Академии наук, которые выросли в стенах Среднеазиатского Государственного Университета. Вот Академия наук Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана и части Казахстана.  Наш университет известен в стране и зарубежном математическими, геологическими, биологическими исследовательскими направлениями. ТашГу стал кузницей научных кадров для всего Туркестана.
После трагического землетрясения 1966 года, в период восстановления и планирования нового Ташкента. Шараф Рашидов предложил выстроить на севере столицы Узбекистана студенческий город. Первым выстроили  современный комплекс нового университета. Затем были Политехнический, крупный медицинский институт. Около пятидесяти тысяч студентов учатся здесь. В их распоряжении новейшее оборудование, лаборатории, вычислительные машины, миллионы томов книг, научных трудов, тесный контакт практически со всеми научными центрами страны и мира. Все студенты имеют, в непосредственной близости к учебным корпусам, благоустроенные общежития, столовые, клубы, кинотеатры, спортивные сооружения. С центром Ташкента Вузгородок связан новой веткой метро, прекрасными автомагистралями.
В пятидесятые-шестидесятые годы в стране стало бурно развиваться ядерная наука. Республика с богатыми залежами радиоактивных материалов, начала готовить своих физиков-ядерщиков. Шараф Рашидов уговорил своего друга министра Среднего машиностроения Ефима Славского построить на базе института ядерный физики, первый атомный реактор под Ташкентом. Идея успешно свершилась. В Средней Азии появился центр изучения микрочастиц и пошли эксперименты по применению атома в народном хозяйстве, медицине.
В период руководство Рашидова в республике появились, и стали успешно развиваться научно-исследовательские институты химии, электроники, кибернетики, геологии, сельского хозяйства и другие. Перебирая интересные научные открытия, хочу рассказать об одной уникальной разработке. На Востоке Ташкентской области, в предгорном Паркентском районе стоит на холмах уникальное сооружение. Огромный, сверхмощный инструмент, ученые называют его «Объект солнца». Здесь на возвышении выстроены рядами 62 гелиостатов. 12000 специальных зеркал, собирают солнечные лучи и фокусирует огромную энергию светила в одну точку, где температура достигает до трех с лишним тысяч градусов. В этой точке плавятся, даже камни. Умная электроника целый день поворачивает гелиостаты, - ловит солнечный луч и отражает его мощь в специальную печь. За солнечный день в печи можно расплавить около 250 килограммов окиси алюминия. Это очень большое количество. На чистой солнечной энергии здесь плавят сверхчистые материалы, получают новые соединения, что в мире называются композитами, карбонами. Их используют в самых передовых технологиях, - это космос, оборонка, электронно-вычислительные машины, медицина. В мире есть еще одна такая установка во Франции, но она в пять раз слабее Ташкентской. Идея создания «Объект солнца» принадлежит академику Садыку Азимову. Его производство, технологии, современная архитектура опережает время, по крайней мере, у нас в стране лет, так, на пятьдесят.
В декабрьские дни 1922 правительство Туркестанской республики выдала премия в 100 000 рублей – первой выпускнице медицинского факультета ТашГу врачу Досшановой на оборудование за свой счет врачебного кабинета. Тогда это было знаменательное событие в культурной жизни республики, сегодня же во всех высших учебных заведениях Узбекистана около половины студентов девушки-узбечки.
Шараф Рашидов не жалел средств на медицину. В Ташкенте, областях строились, создавались крупные специализированные центры здоровья. Так, в Ташкенте под руководством академика Васит Вахидова был возведён комплекс республиканского Центра грудной хирургии. Превосходный врач, многопрофильный хирург, интеллигентный человек, с добрым сердцем, мог снять боль, страдания, вылечить от тяжелого недуга. Однако, не умел он общаться со строителями, не мог стукнуть по столу, выругаться, в конце концов. И всё же, после долгой работы зодчих, хирургическая клиника получилась добротная, современная. Уже в преклонном возрасте Васит-ака стали директором этого Центра. Он все время стоял за операционными столами клиники, брал на себя ответственность за наиболее сложные, серьезные случаи. Подготовил целую плеяду хирургов. Васит Вахидович близко дружил с Шараф Рашидовичем. Теперь Центр грудной хирургии назван именем честного лекаря, хирурга от Бога.       
«Не суди историю, без нее нет будущего», – говорил грек Аристотель своим воспитанникам. Только через пятьдесят лет историки начинают оценивать факты тех времен. И ни к чему скоропалительные выводы, в них много судьбоносных, личностных просчетов, ошибок, много дров можно наломать, опозорится, осрамится в следующих поколениях. Время всему судья, и правду не сломить. Трудная судьба и светлая жизнь Шарафа Рашидова тому яркий образец.

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

Хорезм – древний край. Один из мировых центров цивилизации мира. Около трех тысяч лет тому назад в своей «Истории» великий историк Геродот упоминает о Хорезмшахах. Далее Тацит, Плутарх передают рассказы путешественников тех давних лет о могущественном государстве на краю двух пустынь - Каракумы и Кызылкумы. На картах тех времен были нанесены владения греков, египтян, персов, и представьте себе Хорезшахов.
С незапамятных времен, ирригаторы и земледельцы края используя  искусственное орошение, занимались освоением огромных степей. Несмотря на свирепый нрав Амударьи, мирабы по замысловатым каналам, арыкам подводили живительную влагу на плантации, кормили народ Хорезмского оазиса, торговали излишками даже в Вавилоне. По берегам рек древние зодчие возводили мощные города-крепости. Скажу откровенно, сегодня среди архитектурных памятников Центральной Азии, древней столице Хорезма - Хиве нет равных.
Хорезмская область считается самой северной, рискованной зоной возделывания хлопчатника. Здесь живут трудолюбивые люди, опытные дехкане. Всю зиму они промывают плантации от подпочвенных солей. Дном великих морей была степь, летом после весенних дождей белая соль, словно снег покрывает пустыню. Поэтому в зимнюю стужу мирабы не раз промывают поля, а холодной, дождливой весной дехкане не раз пересевают хлопчатник. Все лето рыхлят, подкармливают удобрениями, поливают Амударьинской водой, очищают грядки от сорной травы, чеканят растения. Словом, все лето не разгибая спины, трудятся дехкане. Но что интересно, несмотря на трудные условия по сравнению с южными, жаркими областями республики, хлопкоробы Хорезма умудряются одними из первых в Узбекистане выполнять обязательство по сбору сырца. И в этот год Хорезмские земледельцы первыми рапортовали о трудовой победе.
Мы с оператором Владимиром Пановым приехали на такой праздник в Ханкинском районе. Кругом веселье. Поют и танцуют самодеятельные коллективы. Застолье, искусные повара угощают народ рассыпчатым пловом, зеленым чаем. Садоводы выставили сладкие дыни и арбузы, виноград и инжир.
Проехали по полям, хлопка уже нет, одни ощипки, один два сборщика чистят поля от остатков. Куракоуборочные машины убирают курак с голых кустов гузапаи. Область одна из густонаселенных в республике, поливной пашни не хватает, плантации небольшие, негде хлопкоуборочным комбайнам негде развернуться, поэтому большую часть урожая в Хорезме убирают вручную. Хлопок-сырец ручного сбора более качественный, на мировом рынке пользуется большим спросом.
Нам из Ташкента, сообщил, что завтра казахстанские хлеборобы будут рапортовать о миллиарде пудов зерна. А послезавтра будет сообщение узбекских хлопкоробах – о рекордном урожае шести миллион тонн хлопка-сырца. Было известно, что между руководителями Казахстана и Узбекистана существовало негласное соревнование, так сказать трудовое соперничество. Оно было в промышленности, градостроительстве, сельском хозяйстве, культуре. Первое метро Средней Азии в Ташкенте, новый современный телецентр – самая высокая в регионе телебашня, Дворец Дружбы народов, узбекское золото, уран, газ, развивающаяся химическая промышленность, новые самолеты, тракторы – эти успехи вселяли гордость в узбеков и восхищение соседей.
Местные партийные чиновники известили нас, что через час Шараф Рашидович прилетит в Хорезм, и есть договоренность с ним об интервью. Мы поехали в аэропорт Ургенча на встречу с Рашидовым. Руководитель Хорезмской области Мадьяр Худайбергенов, взволнованный предстоящим событием, попросил нас отойти в сторону от места стоянки самолета, и не мешать торжеству момента. Мы не стали сопротивляться и встали поодаль. Самолет «ТУ-134», приземлился и вырулил к депутатскому залу. Шараф Рашидович вышел из самолета, спустился по трапу, помахал всем и пошел прямо к нам. Первый секретарь обкома опешил, а Шараф-ака пошутил:
–А вас кто сюда пустил? – и заулыбался.
–Я их не пускал, они сами, без нашего разрешения пришли сюда. Мы не смогли остановить московскую прессу, – с тревогой в голосе произнес Мадьяр Худайбергенов.
– Считайте, что я их пустил во все районы, близкие, дальние кишлаки, города Узбекистана. Это серьезные ребята и задачи у них ответственные. Республика вчера выполнила план сбора урожая хлопка, а ваша область справилась с обязательствами. Эта информация обязательна, должна прозвучать в программе «ВРЕМЯ». Им нужно помочь в организации репортажа. А то мы сработаем на миллион, а на рубль не можем показать нелегкий труд нашего народа….
Шараф Рашидович, отвел меня в сторону, стал расспрашивать о состоянии дел, о заботах земледельцев Хорезмский области. Я рассказал, что сырец убран везде, народ веселится и ликует, всюду праздники урожая. Сказал о миллиарде пудов казахского хлеба, и что завтра будет интервью первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Кунаева. Программа «ВРЕМЯ» ждет такого же материала о выполнении плана хлопка узбекистанцами. Шараф-ака озадаченно сказал: 
– Подойдите ко мне после актива, и мы вместе решим, как сделать этот репортаж….
Рашидов со всеми руководителями области поехали на встречу с активом области. Мы не торопились, знали, что такие собрания затягиваться часа на три, а Шараф-ака будет выступать только во второй половине совещания. Все так получилось. Шараф Рашидов поздравил земледельцев Хорезма с трудовой победой, объявил область победителем соревнования, наградил орденами и медалями передовых земледельцев и пожелал труженикам Хорезма новых трудовых успехов. Собрание закончилось под бурные аплодисменты актива области. Руководство области пригласили нас отметить победу хлопкоробов. Шараф-ака взял меня за плечо, и мы пошли в сторону зала торжеств. Весь актив области последовал за нами. В длинном коридоре Рашидов обернулся назад. Партийные, хозяйственные чиновники остановились. Остались только первый, второй секретарь обкома и председатель облисполкома. Подойдя к дверям зала, Шараф-ака еще раз обернулся, высшее областное начальство так же остановилось. Мы зашли в зал, здесь все было готово для праздничного обеда. Мы сели за небольшой стол. Шараф-ака тихо спросил:             
– Ну, что Мухтаржон, как я вижу, вы уже ознакомились с делами хлопкоробов области?
– Да, Шараф Рашидович, мы проехали Хорезм с юга на север, начали в Шаватском закончили в Хазараспском районе….
– Где на ваш взгляд можно порадоваться урожаю хлопка?
– Шараф-ака, область выполнила и план, и обязательство, на полях хлопка нет…
– Ну, где всё же можно посмотреть, порадоваться урожаю хлопка, – твердо повторил вопрос Рашидов, – где можно снять красивый, полноценный репортаж о трудовой победе?
– Шараф Рашидович, уже пять дней, как хорезмцы выполнили обязательство, хлопкоробы подбирают последние общипки с плантаций.
– Да, задумчиво произнес Шараф-ака…. Это меняет наши планы. Помните, вы снимали репортаж о начале сбора урожая в Ульяновском районе Кашкадарьи. Помните, какие там были красивые картинки белых плантаций, как комбайны шли по полям, тележки, груженные первым хлопком, радость, ликование людей. Думаю, таким материалом можно поздравить хлопкоробов республики с победой. А интервью я вам дам в следующий раз. Если вам так нужно мое присутствие в кадре. Помните, в Джизаке целинном совхозе Арнасайского района, мы на поле разговаривали с дехканами. Если у вас есть пожелание показать меня в материале, включите кусочек тех кадров.
Сейчас, вы с Володей пообедайте, и вылетайте на нашем самолете в Ташкент, готовьте репортаж. Я же, если здесь все поля очищены, нечего смотреть, не чему порадоваться, поеду в Каракалпакию. Там положение с уборкой весьма трудное, надо лично поддержать земледельцев Автономной республики….
– Мухтаржон, все время хочу вам сказать, вот в некоторых материалах о производстве хлопка вы называете среднюю урожайность в хозяйстве, иногда в районе 50 – 60 центнеров с гектара. Опытный хлопкороб не скажет вам ничего, а тихо посмеется. Это очень большая, порой голословная цифра. Конечно, на отдельных испытательных участках, экспериментальных делянках хлопководческих институтов, за счет большого количества удобрений, воды можно получить такие урожаи. Но, повторю, только на маленьких испытательных участках. В обычной жизни, общей практике хлопководства республики, - это невозможно. Поэтому очень осторожно подходите к оценке урожайности. На новых целинных землях мы даем план 15-17 центнеров. Мастера хлопкоробы Ферганской долины, Хорезма дают в среднем 31-32 центнера, а по республике, вы знаете,  мы получаем с гектара 30-31 центнер. Старайтесь, подвергать сомнению завышенные цифры урожайности.
– Шараф Рашидович, а почему мой Бакинский коллега называет общую урожайность по всему Азербайджану в среднем до 40 центнеров с гектара?   – Мухтаржон, вероятно, у них другие условия, почва плодородней, хорошие сорта хлопчатника, выход волокна, иная технология возделывания, причин много. Но при наших условиях рискованного возделывания хлопка, лессовых почв, резко-континентального климата, средняя урожайность по республике, повторю - 30-31 центнер. У наших таджикских соседей 32-33 центнера, почему выше, чем у нас?  Потому что у них мало новых освоений, они трудятся в основном на старопахотных площадях. В Средней Азии для каждого региона, области, района есть свой предел урожайности. Это вам на будущее….
– Теперь позовите хорезмских товарищей…
Я открыл дверь, и пригласил руководство Хорезма в зал. Актив области с изумлением, глубоким почтением, каким-то трепетом смотрели на меня, как бы задаваясь вопросом - о чём могли так долго секретничать лидер Узбекистана с Московским корреспондентом?
Мы с Володей пообедали и полетели в Ташкент. Шараф Рашидович поехал в столицу Каракалпакии Нукус. Я знал, что у лидера Узбекистана есть проблемы со здоровьем, но не думал, не мог предположить, что этот разговор один на один с великим Узбеком был последним в моей жизни.
Через три дня, я видел Шараф-ака в аэропорту, он встречал высокую правительственную делегацию во главе с членом Политбюро бывшего Союза Гейдаром Алиевым. Важные чины направлялись с визитом в Ханой. По протоколу такие, особого ранга руководители, не летали ночью над другими государствами. Алиев решил остановиться в Ташкенте, встретиться с Шарафом Рашидовым, переночевать в столице Узбекистана, а утром вылететь в Ханой.
Шараф-ака лично встретил Гейдара Алиева у трапа самолета. Они обнялись, целовались. Затем все окружение, как по команде, отошли на значительное расстояние от самолета. Под крылом самолета Алиев и Рашидов долго и серьезно о чем-то говорили. Всем было понятно, разговор сугубо личный, весьма значимый. Минут через двадцать они оба подошли к встречающим, Алиев поздоровался с активом республик, сел с Рашидовым в лимузин и поехали в резиденцию.
Мы незнаем, о чем говорили два лидера на летном поле, но я заметил, что после беседы лицо Шараф-ака стало темным, озабоченным. В ночном аэропорту Ташкента, к великому сожалению мы с оператором Пановым видели Рашидова живым в последний раз.
Рано утром Шараф Рашидов проводил Гейдара Алиева и сопровождающих его лиц во Вьетнам. Журналистов на проводы не пригласили. После обеда Шараф Рашидович вылетел в Ургенч, а оттуда на машинах поехал в Каракалпакию.
                   Не знаю, и не могу, говорить, как произошла трагедия, при каких обстоятельствах скончался Рашидов. Но думаю, старые раны, подорванное здоровье, перенапряжение, последствия кремлевских перемен, трагически сказались в жизни лидера Узбекистана. Хорошо помню, как его самолетом привезли из Нукуса. Потом в Ташкенте состоялись большие, торжественные похороны. Затем в республике началась политическая неразбериха подковерных игр, смена местных руководителей на приезжих из Центра.  На всяких пленумах, открытых, закрытых совещаниях, недавние соратники во весь голос стали брюзжать, о гипнотическом состоянии, так называемом «хлопковом дела узбеков». Сколько было различных разговоров, сплетен, слухов, нереальных домыслов вокруг исторической личности. Но как говорят узбеки: – «Правду можно согнуть, вывернуть, но ее не сломить». Знаете, как-то уверен, что, если бы Шараф Рашидов был бы жив, этого открытого наказания республики не было бы. Потому что в бывшем Союзе все было переплетено. Вы думаете, что в московских кабинетах не брали взяток? Именно оттуда диктовались цифры мзды. Помню разговор с моим Бакинским коллегой Маисом Мамедовым, он сказал:
– Мухтар, твой лидер умер, а мой стал членом Политбюро. Трудные дни наступают для Узбекистана, некому республику защитить, вот и сделают его народ крайним….
Так и получилось, пришедшие на смену в то время новые лидеры республики не смогли защитить страну, наоборот взвалили все ошибки на Рашидова, как будто они не были рядом с ним. У нас в народе говорят:– «Не ступить ногой на солнечный луч, он поднимется на стопы». Исходя из этой мудрости, я сравниваю Шарафа Рашидова с героическим Данко, из сказки Максима Горького. Когда народ Данко заблудился во тьме, он вырвал из груди свое пылающее сердце и огнем его осветил людям дорогу из тьмы. На выходе к заре толпа раздавила Данко и его горящее сердце мелкими, яркими искрами разлетелось по предрассветному небу, озаряя небесный свод священным, сердечным огнем Героя. Так же и Шараф Рашидов до последнего вздоха он излучал свет, до последнего отдал энергию своей души на благо своего народа…

Мухтар Ганиев.      16 июля 2017 год.

Главный консультант академик Акил Умурзакович Салимов.
Имеется 56 исторических фото Рашидова из личных архивов Владимира Панов, Мирон Пенсона.